Мони Нильсон - Цацики и Рецина

Цацики вздохнул. Нагнулся и подобрал с пола трусы. Под трусами спрятался носок, а под носком, на коврике, обнаружился старый леденец. Наверное, он завалялся с самого Рождества, потому что был весь в пыли и к тому же крепко прилип к коврику. Цацики просто перевернул коврик. И леденец исчез.

Цацики ненавидел убирать свою комнату и ненавидел Мамашу за то, что она заставляла его это делать. С недавних пор она отказалась наводить у него порядок, заявив, что он уже большой и может следить за этим сам. Но она ошибалась: Цацики был еще маленький – достаточно просто взглянуть на его комнату.

Порой ему самому становилось неловко. Например, когда в гости заходили Сара и Элин. Как-то раз они нашли его грязные трусы. Они долго визжали и смеялись и всё никак не могли успокоиться. Можно подумать, у девчонок трусы всегда чистые и во всем остальном они безупречны. Откровенно говоря, Цацики уже немного надоели эти девчонки.

Он снова вздохнул, потом взглянул на тумбочку у кровати. На темном коричневом пятне залипла кружка. Неделю назад, перед тем как уехать в командировку, Йоран принес Цацики завтрак в постель. Тогда в этой кружке было какао, теперь его остатки превратились в непонятную вонючую гущу. Кружка же одиноко возвышалась на тумбочке, забытая и никому не нужная, как и сам Цацики.

Мамаша явно держала его за дурачка. Но он-то понимал: она перестала убирать его комнату вовсе не потому, что он вырос. Ей просто надоело. Теперь ей гораздо больше нравилось сюсюкаться с Рециной. На это времени у нее всегда хватало. Она щекотала и щекотала ее кончиками своих волос, пока Рецина не заходилась от хохота. Зарывалась лицом в ее живот, целовала ручки и ножки, дула в пухлые складочки и даже читала ей книжки, хотя та, конечно же, ни слова не понимала. Они сидели и часами бубнили на своем тайном любовном языке.

Раньше Мамаша часто играла с Цацики в «пытки» – щекотала его кончиками волос до тех пор, пока он не просил пощады. Цацики уже и забыл, когда это было в последний раз. Теперь она, видно, решила, что Цацики уже слишком взрослый для этой игры. Ну почему никто не додумался сделать у человека на животе вместо глупого бессмысленного пупка простую кнопку? Нажал, и ты большой – пожалуйста, смотри взрослые фильмы. Нажал еще раз, и ты снова маленький – сиди себе уютненько у мамы на коленках. Цацики чувствовал, что он вдруг оказался где-то посередине – еще не большой, но уже и не маленький.

Рецина – та была вполне себе маленькая, а Мортен – вполне себе большой. Достаточно большой, чтобы сидеть и болтать с Мамашей после девяти вечера, когда Цацики загоняли в постель. Или смотреть все подряд по телевизору, или где-то шататься по вечерам.

Цацики очень соскучился по Йорану, но тот уехал далеко в Мексику учить мексиканцев управлять десантно-штурмовым катером СВ90. Некоторое время назад Йоран устроился на новую работу и теперь зарабатывал больше денег. Только, по мнению Цацики, никто от этого не выиграл. Цацики больше не мог никому похвастаться, что Йоран – военный. На верфи, считал Цацики, может работать любой дурак. Еще Йоран стал реже бывать дома, и это Цацики совсем не устраивало. Да, конечно, он каждый день звонил, но разговаривал только с Мамашей или же лепетал какие-то глупости Рецине. Цацики будто больше не существовало.

– Дурачок, – сказала Мамаша, когда Цацики пожаловался ей на жизнь.

Она сидела в кровати и кормила Рецину. Цацики прилег рядом. Рецина на секунду отвлеклась и посмотрела на брата, но потом снова присосалась к груди и громко, жадно зачавкала.

– Конечно же, ты существуешь! Рецина просто еще совсем беспомощная. Когда ты был таким маленьким, я тоже все время сидела с тобой. Кстати, с тобой я проводила даже больше времени, потому что тогда у меня никого, кроме тебя, не было.

– Это не считается, – буркнул Цацики и увернулся, когда Мамаша попыталась его обнять. – Я этого не помню. И знаешь, в таком случае Мортен тоже должен обходиться сам, потому что он старше.

– Нет, – ответила Мамаша. – Пока что он не может обходиться сам, и нечего ревновать.

– Я не ревную, но сколько он еще будет здесь жить? Ты говорила, недолго, а он у нас уже очень давно. Мне самому нужен мой домик под потолком.

Цацики лишился своего домика, потому что теперь там поселился Мортен и Цацики лазить туда запрещалось.

– И где он, по-твоему, должен жить? – спросила Мамаша и приподняла Рецину, чтобы она срыгнула.

– Да где угодно. В Швеции, между прочим, девять миллионов людей. Кто-нибудь его уж приютит.

– Перестань, пожалуйста, – сказала Мамаша. – Хватит себя жалеть. Представь, если бы твой отец был бездомным. Неужели бы тебе не хотелось жить у людей, которые тебе симпатичны? К тому же Мортен с тобой очень мил.

– Ага, когда ты поблизости, – пробормотал Цацики.

Если бы Мамаша только знала, что себе позволяет Мортен Вонючая Крыса в ее отсутствие, она бы вышвырнула его на улицу. Он курил, пил пиво и читал порнографические журналы. Цацики и Пер Хаммар нашли их целую стопку, когда однажды залезли наверх и копались в его вещах. Картинки были настолько неприличные, что смотреть противно. Пер Хаммар листал журналы дольше, чем Цацики, и его чуть не стошнило.

Мортен угрожал, что побьет их, если они наябедничают, а рука у него была тяжелая, даже когда он бил понарошку. У Цацики все плечи были в синяках. Нельзя сильно бить, когда дерешься понарошку. Цацики знал это лучше Мортена. Так говорил его тренер по карате. А он был, между прочим, чемпионом мира.

– Фигня твое карате, – фыркнул Мортен и ударил Цацики в плечо, прямо по старому синяку.

– Неправда, – обиделся Цацики. – И вали из моей комнаты, я навожу порядок.

– Воздух общий, воздух общий, – дурачился Мортен, скача по комнате, а потом плюхнулся к Цацики на постель.

– Пошел отсюда! – заорал Цацики.

– Чего ты такой недовольный? – удивился Мортен.

– Потому что мне надо убрать комнату. Скоро придет Сара.

– Дамский угодник, – поддразнил его Мортен и сделал неприличный жест рукой.

– Какой же ты мерзкий! – крикнул Цацики. – Еще бы, у самого-то девушки нет.

– Знаешь, если бы я хотел, я бы менял их как перчатки.

– Конечно-конечно, – ответил Цацики и запульнул под кровать несколько деталей лего.

– Что будем делать? – спросила Сара.

– Не знаю, – сказал Цацики.

– Может, в палатку поиграем?

– Неохота. Надоело.

– Ладно, – согласилась Сара.

– Н-да, скучно, все одно и то же.

– Ага, – отозвалась Сара и открыла старый журнал про Бамсе, который Цацики забыл убрать.

Мамаша до сих пор выписывала «Бамсе». Медведь Бамсе был ее кумиром. Раньше они сами варили богатырский чудо-мед и Цацики верил, что от него становятся сильными. Тогда, в детстве, ему это очень даже нравилось, но в такие игры не принято играть, когда тебе десять, почти одиннадцать, и когда у тебя есть девушка.