Глава 1.
Понедельник, 10 сентября. День
США, Вайоминг, ранчо Джексон
Хребет Гранд-Тетон вставал за высокорослыми елями, дыбился величественной скалистой громадой, подступая к синему небу. И лес, и горы хранили тишину, лишь река шумливо выгибалась излучиной, пронося чистые воды, прозрачные до самого дна.
Нетронутая, не загаженная цивилизацией земля Америки…
«Последний клочок!» – усмехнулся Дэвид.
– Редко здесь бываю, джентльмены, – проворчал он вслух. – А жаль! Здесь всё, как при деде… Такое впечатление, что фургон только-только остановился, и переселенец – такой, знаете, продубленный солью! – вкапывает в землю колесо…
– …А в тенте конестоги трепыхается пара индейских стрел! – с ехидцей подхватил Генри.
– Да нет, – миролюбиво улыбнулся Дэвид, – краснокожие деда не трогали. Говорят, тут даже семья шайенов прижилась – вон там их типи стояли, за речкой…
Внимательно следивший за ним Джейкоб кивнул понимающе.
– Припадаете к истокам? Мне это знакомо…
– Время – деньги, джентльмены! – нетерпеливо буркнул Генри. – Простите за грубость, но из нас троих серьезно пострадал один я, потому и нервничаю. Мой банк просел оч-чень основательно, год уйдет лишь на то, чтобы сгладить потери!
– Вот потому мы и здесь! – весомо сказал хозяин ранчо, шлепнув ладонью по старой столешнице, выскобленной дожелта. – То, что случилось с вами, Генри, может произойти с каждым из нас! «Координатор» обнаглел до крайней степени! Раньше его рекомендации касались только бизнеса, и мы им следовали…
– …Потому что нам это было выгодно, – вставил Джейкоб.
– Именно! – разгорячился Дэвид. – Но какое ему дело до наших политических взглядов? Проплатим ли мы президенство Ронни Рейгана, или Джимми Картера – это наш выбор! Да с какой стати мы вообще должны кому-то подчиняться?! Что за бред? Зачем мне терпеть кого-то над собой?
– О! – Генри вскинул палец, указуя в низкий потолок. – Сто лет назад была свобода, Дейви! Гарриман, Вандербильт, Карнеги – вот настоящие короли!
– Вот и давайте вернем нашу свободу! – перехватил инициативу Дэвид. – Свергнем «координатора» – и заживем! Так, как хотим мы, а не самозваный властелин мира!
Генри сразу поскучнел, а Джейкоб поинтересовался с цепкой осторожностью:
– Вы предлагаете стать на тропу войны, Дэвид?
На какие-то считаные мгновенья застыла тишина. Почудилось даже, что донесся клекочущий, тоскливый крик грифа-стервятника, вившего круги над долиной Джексон-Хоул.
– Да! – резко вытолкнул Дэвид. – Что-то мы потеряем, но, когда одержим победу…
– Если одержим! – фыркнул Генри.
– …Когда мы победим, – упрямо договорил хозяин, – то с лихвой возместим утраты. И править будем сами! Что скажете?
Джейкоб, задумчиво глядевший за окно на далекие горы Тетон, ответил, не поворачивая головы:
– Я согласен.
Генри оскалился.
– Знаете, джентльмены, что было ненавистнее всего? Вовсе не миллиардный ущерб, а унижение! Меня, как щенка, ткнули в дерьмо, повозили мордой… – задохнувшись, он смолк, а затем сказал с неожиданным спокойствием:
– Согласен!
Вторник, 11 сентября. Полдень
Гданьск, аллея Ленинградская
Новенький внедорожник всё больше и больше нравился Зенкову – широкая, квадратная машина имела брутальный вид и такой же норов. Выкрашенный в защитный болотный цвет «ГАЗик» размалевали черными полосами «под тигра» – еще не бронетранспортер, но уже не «козлик». И весит тонны две, от силы, для десанта – самое то.
Мощный дизель носил «суперкозлика» и по шоссе, и по полям. Не танк, конечно, но легкая броня спасала от осколков или пуль на излете. Главное, что стекла не пробьешь – прямо «членовоз»!
За рулем сидел худущий «Кузя»; в верхний люк высунулся гибкий и верткий «Змей», держась за рукоятки ДШК; огромный «Квадрат» развалился сзади, баюкая «Стрелу-3», а сам Жека устроился рядом с водилой.
После чумазых китайских фанз и монгольских юрт, пропахших кизяком, он чувствовал себя непривычно и странно, проезжая по улицам Гданьска. Но именно обычность, окружившая Зенкова, напрягала и взводила нервы.
Правильно сказал бывалый комбат: «Тут не Азия, прапор, тут народ подлее!»
За окнами проплывала Ленинградская аллея, по левую сторону застроенная «фаловцами», в приблизительном переводе – «зданиями-волнами». С виду обычные десятиэтажные «дома-корабли», только выставленные не по линеечке, а плавным зигзагом – и сразу целыми караванами. Растягиваются на полкилометра…
– Не спеши, мон шер, – буркнул Зенков недовольно. – Разогнался… Мы патруль или где?
– Виноват-с, ваше благородие, – бодро отозвался Кузьмин. – Исправлюсь!
– А по сопатке?
Сзади хихикнули. Бравый водила оскалился, а Жека, цепко обшарив глазами пустой проспект, снова уткнулся в боковое стекло, заляпанное капельками грязи.
Нет, прав майор… «Лучше перебдеть, чем недобдеть!» Нет-нет, не о том он думал… Чертов «Кузя», сбил… Во! «Пора, пора поступать!» Ну, прав же комбат?
Можно, конечно, всю жизнь в прапорах проходить, а лет через -дцать выйти в отставку с ответственного поста завсклада военчасти… Нет уж!
Навоевался он вдосталь, и опыту нахватался – будь здоров. Африка, Йемен, Ирак, Афган… Керулен можно и не считать, они там почти не воевали, так только, постреляли чуток. Зато целых две недели – отпуск!
Прапорщик мягко улыбнулся. Неясно даже, кто из девчонок больше ему обрадовался – Маша или Юлька! Была у него одна болтушка, а теперь вдвоем как насядут…
– Тащ командир! – хищно пригнулся Кобрин. – Непорядок какой-то, кричат… Вон, у того подъезда, где киоск!
Зенков углядел «тот подъезд» – и впрямь, толпа. Руками машут, орут… Команду отдавать «Кузе» не понадобилось, тот сам свернул.
– «Квадрат», «Змей» – за мной!
– Есть!
Блиндированные дверцы у «газона» широкие, тискаться не нужно – выпрыгиваешь в полном боевом. При виде советских десантников толпа притихла, но тут же зароптала снова.
– Чо ше стало? – громко поинтересовался Кобрин, чье знакомство с польским языком выходило за пределы военного разговорника.
Тетки сразу завопили вразнобой, но «Змей» умудрился-таки вычленить из ора ценную информацию.
– Мародеры! – обронил он, кидаясь к подъезду. – На третьем!
Зенков метнулся за ним, следом затопал «Квадрат».
Все квартиры в «фаловце» выходили на длиннущую общую галерею, что тянулась снаружи. Справа открывался проспект, слева пестрели десятки дверей, окрашенных в разные цвета. Отделанных деревом или оббитых дерматином.
– Номер… Да вон!
Тонкий визг донесся из распахнутой двери, тут же обрываясь жалобным дребезгом битой посуды.
– Курва маць! – рявкнул голос погрубее.
Перехватив «калаш», Зенков ворвался в квартиру. Везде валялась одежда, газеты, осколки фаянса. Маленькая перепуганная женщина жалась в углу, подобрав ноги и запахивая рваный халат, а рядом с опрокинутым столом раскинул руки здоровенный мужик с выкаченными глазами, блестевшими, как стекляшки. Его клетчатая рубаха мокла кровью.
