Борис Румер
Оценивая в целом внутриполитическую ситуацию в странах Центральной Азии и Южного Кавказа (ЦА/ЮК), надо прежде всего отметить, что за период, минувший после выхода в свет предыдущего ежегодника, в них не произошли сколько-нибудь существенные сдвиги в сторону либерализации политической и общественной жизни. Правящие авторитарные режимы не ослабили контроль над обществом; заложенный в их конституциях принцип разделения властей по-прежнему не имеет ничего общего с реальностью; не становится меньше всеохватывающая коррупция. Во всех странах ЦА/ЮК происходит рост валового общественного продукта (ВВП), но положительная динамика этого главного макроэкономического показателя не сопровождается соответствующим прогрессом социальной сферы: здравоохранения, образования, социального обеспечения. Властным центральноазиатским элитам досталась «трофейная экономика». Они освоили разнообразные способы распределения и присвоения природной ренты. Процесс этот чреват конфликтами, способными нарушить установившееся хрупкое социально-политическое равновесие. Остается нерешенной проблема легитимного, бесконфликтного перехода верховной власти. Проклятый вопрос «Есть ли жизнь после власти?» становится все более важным для стареющих центральноазиатских автократов Назарбаева и Каримова. Идеальной представляется им дэнсяопиновская модель сохранения статуса «отца нации», «верховного арбитра» по истечении срока президентства.
Во внутрирегиональных отношениях центростремительные тенденции преобладают над центробежными. В политике и экономике страны ЦА/ЮК апеллируют к внешним центрам силы. Незаметны признаки прогресса в разрешении Азербайджано-Армянского конфликта. В Центральной Азии развиваются дезинтеграционные процессы. Максимум, на что способны центральноазиатские режимы, имитирующие стремление к консолидации – это периодические встречи лидеров, декларации, обмен заверениями в добрых намерениях и дружбе. Сценарии такого рода спектаклей довольно-таки однообразны. В качестве примера можно привести состоявшуюся в 2006 г. встречу в Ташкенте Назарбаева и Каримова. Граждане Казахстана и Узбекистана ждали от этой встречи решения пограничных проблем, оживления торговли между странами и снижения таможенных барьеров. Однако, несмотря на ритуальный обмен любезностями, практические результаты были незначительны и, как заметил узбекский аналитик Акрам Асроров, «реального прорыва в торговле не произошло». Не задаваясь целью всестороннего анализа, остановлюсь ниже на некоторых, по моему мнению, наиболее существенных проблемах текущей ситуации в изучаемых проектом странах.
Из центральноазиатских стран наиболее динамичной представляется политическая и экономическая жизнь Казахстана. Амплуа просвещенного автократа прочно утвердилось за президентом Назарбаевым. Да и на самом деле, на фоне покойного туркменбаши или давнего конкурента за лидерство в регионе Ислама Каримова правление Назарбаева выглядит, безусловно, более либеральным. Ему мешает груз коррупционных скандалов. Ему мешают вскрывающие подноготную режима внутрисемейные и меж-клановые конфликты в стиле бандитских разборок. Амбиции Назарбаева не ограничиваются лидерством в Центральной Азии – он рвется на широкую международную арену. По способности внутри– и внешнеполитического маневрирования он не имеет себе равных на постсоветском пространстве. Очередная внутриполитическая инициатива казахстанского лидера, разрекламированная как «политическая реформа», состоит лишь в некотором расширении полномочий парламента, где будет доминировать пропрезидентская партия, и, конечно же, при сохранении незыблемой «властной вертикали» и прерогатив президента.
Судя по казахстанской прессе, для Назарбаева эталоном оптимального общественного устройства является Сингапур под авторитарным, продолжавшимся более тридцати лет (1959–1990) правлением бывшего президента Ли Куан Ю (Lee Kuan Yew), передавшего президентство сыну, но сохранившего в качестве «министра-ментора» контроль над политической жизнью страны. Назарбаеву, как, впрочем, и Каримову, и Рахмонову, и Алиеву, да, пожалуй, и Путину, не могут не импонировать идеи сингапурского лидера по поводу возможности и сроков приживания демократии: «В долгосрочной перспективе демократия может победить, но этот процесс не будет легким… Мир слишком разнообразен. Разные расы, культуры, религии, языки и разное историческое прошлое требуют разных подходов к демократии и свободному рынку. И выбор лучшей для данного народа в данный период социальной системы должен быть сделан самим народом, без участия внешних влияний»>1. Такого рода справедливые и ставшие вполне тривиальными суждения приняты на вооружение постсоветскими автократами как объективное обоснование специфики демократизации в их странах, как подтверждение объективной закономерности, оправданности мутантных политических систем, возникших на месте распавшейся империи. При этом говорится, что политическая модернизация по западным стандартам – процесс в общем-то неизбежный, но непредсказуемо длительный. Сингапурская модель, т. е. сочетание либеральной экономической политики и авторитарного режима власти, – таким видится Назарбаеву и другим евразийским президентам оптимальный вариант общественного устройства. Что ж, вполне возможно, что «демократия по-сингапурски» соответствует сущностным особенностям казахстанского общества, объективно обусловлена его историей, его этнокультурными свойствами.
