Сей Грозный царь, Святой Руси правитель,
И Курбского бессменный обличитель,
Противник новых западных обрядов,
Немногих допускал с собой быть рядом.
Рассмотрим же героев дерзких,
Не то чтоб очень сильно мерзких,
Но знаменитых и известных,
Что заняли у трона место.
Малюта был Скуратов-Бельский,
Державы главный полицейский,
Опричник и хранитель трона
В трактовке вольной тех законов.
Вот Годунов – немного скромен,
Услужлив, но талант огромен!
И кто бы мог представить позже,
Чтоб он монархом будет тоже?
Басмановы – отец и сын,
Те кровожадные убийцы, —
Безжалостность их господин, —
Предстанут нам во многих лицах.
Собачьей преданностью трону,
С жестокостью, не по закону
Они вошли в кружок интимный,
Царю в угоду вязли в тине.
Они нашли своё признанье
Лишь только в улицы названьи.
Перекроив Россию разом,
Создав опричнину указом,
Тот грозный царь посеял смуту,
На время дав правленье плутам.
Но нет, не стало царство разореньем,
Богатством, бедностью, неправедным гоненьем.
То было следствием особенности времени,
Россию тяготившим трудным бременем.
Подобно Нестору, что летопись событий
Вёл скрупулёзно, нудно и в деталях,
Сквозь призму исторических открытий
Своё виденье отражу в скрижалях.
Ушла эпоха – умер грозный царь,
Народ в смятении – что дальше с нами будет?
Иль будем жить печально, но как встарь,
Иль поворот крутой – кто тут рассудит?
Как бы в насмешку грозному правленью
История, а может быть, бояре,
Без робости, совсем без промедленья
На трон сажают призрак Божьей твари.
Царь Фёдор, хилый, павший духом,
И, если верить старым слухам,
Опутанный весьма сурово
Семьёй Бориса Годунова.
Болезненность, тщедушный облик, кротость
Не много пользы принесут в правленье.
История толкает дальше в пропасть
Не первое в России поколенье.
Он умер. Шурина Бориса
Народ, а может быть, вельможи,
Не дожидаясь компромисса,
Явили спешно лик пригожий.
Сказать «незнатный»? Нет, неверно,
Хотя и не был скрипкой первой
В правленье Грозного Ивана.
Потомок он татарских ханов.
Народ, заждавшись перемен,
На троне видеть рад хоть чёрта,
Чтоб получить себе взамен
Толику малую комфорта.
Умён, начитан, прогрессивен
И с окруженьем не наивен.
Не даст такой кому попало
Владеть мечом или оралом.
При нём вздохнули с облегченьем
Простой народ, служивый люд.
Баланс был выбран с предпочтеньем.
«Все всем довольны», песнь поют.
Удел правителя, хоть он и прогрессивен,
Работать мягкой непреклонной силой,
Что лестью и политикой зовётся,
И от неё никто не увернётся.
Ушёл Борис, оставив жизнь земную.
Дорогу выберет страна какую?
Мятеж кровавый, бунт, оковы, путы?
Приходит время самой страшной смуты.
Безвременье, вражда, наживы жажда,
Власть польская иль шведская – неважно.
Лжедмитрий Первый ли, Второй —
все тут смешалось,
И русской старины тут не осталось.
И вот, когда весьма закономерно
Весь хаос вновь сменяется порядком,
Отечество являет нам сих верных
Сынов благочестивых, духом ярких,
Пожарским, Мининым они зовутся,
И уж неважно, как на самом деле
Спасли святую Русь от безрассудства.
И чужеземцев полчища редели.
История, а может быть, бояре?
Решили, притворившись, как на вече,
Все мысли обваляв в словесном кляре,
Нести народу вот какие речи:
«Семь лет прошло насилья и обманов,
Настал черёд блюсти царёво место.
И как вам, кстати, Михаил Романов?
Как царь, возможно, будет интересней?»
Изобразив предмет альтернативы,
Чтобы уж точно соблюсти все процедуры,
Потомки Рюрика отнюдь не для сатиры
Признали Шуйского частицей синекуры.
Но сей пассаж народ не принял к сердцу —
Про Шуйского пошла дурная слава.
Он чести не снискал единоверцев —
Участвовал он в мерзостях кровавых.
И так взамен извечного правленья,
Где Рюрики – князья Руси Великой,
Пришло совсем иное поколенье:
Романовы и их большая клика.
Опустим мы Тишайшего правленье,
Где соляной иль медный бунт – знаменье,
Где Стенька Разин был герой разбойный,
Что делало правленье неспокойным.
Не будем останавливаться долго
На царстве Фёдора – в том мало толку.
Его правленье было очень кратким:
Недуг забрал царя своим порядком.
Ему на смену вероломно
Явилась Софья – лик нескромный.
Она сестрою по отцовской линии
Была Петру, Ивану в их фамилии.
Стрелецкий бунт, турецкая война —
При Софье пострадал народ сполна.
Вот почему столь жёстко, неизбежно
Сапог Петра топтал правленье прежних.
Вот то окно, что Пётр рубил
В Европу, что была столь отдалённой.
Но всё же не коленопреклонённо
России Мир в Мир Запада входил.
Науки, флот, прирост губерний,
Строительство столицы новой —
Все послужило той основой
Пути, что показался верным.
На смерть Петра писалось много од
Не помню, чем печалился народ.
В то время я, увы, ещё не жил
И царским летописцем не служил.
Потом его вдова – императрица,
Подросток Пётр – внук его наследный.
Перед глазами пробегают лица,
Какому должно быть последним?
Правленье женщин для России – благо,
Коль женщина – источник мудрой власти.
Не мускулы, не меч и не отвага
Спасают мир от всяческих напастей:
Екатерина – мать-царица.
За долгий срок её правленья
К ней в будуар входили лица —
И каждый получал именье.
Была она не тем лишь знаменита,
Что делалось в её альковах.
При ней Россия, став великой,
Произвела мужей суровых:
Орлов-Чесменский, иль Потёмкин,
Румянцев – средь имён тех громких.
Везде гремит России Слава,
И расширяется Держава.
Дворцовых век переворотов
Закончился правленьем Павла:
Он был задушен сворой готов —
Придворных всадников бесславных.
Господь поступкам их судья,
История не обвинитель,
Она лишь вяжет цепь событий,
Величье тайн для нас храня.
Пройдёт немного лет – и вновь
Прольётся по России кровь.
Возьмёт Москву себе в полон
До времени Наполеон.
Кутузов старый, глаз прищурив,
На время притворившись спящим,
Готовил комбинаций ящик:
В Бородино, где грянет буря.
И вновь, как встарь, гремят фанфары,
Гарцуют, блещут кивером гусары,
Погнали жёсткой мы метлой
Наполеона в край родной.
Преследуя лихого корсиканца
Прошлись гусары русские Европой,
Откуда унесли в солдатских ранцах
Порядков либеральных новый опыт.
Брожение умов приносит ветром,
И перемены в воздухе витают,
Здесь процитируем поэта:
«Науки юношей питают».
Критический настрой либерализма
Рождает в обществе плеяду демократов,
Готовых втайне, в соответствии с мандатом,
