За большими кустами ритмично заскрипели колёса. Шелест травы достиг беседки, я оставил на скамье недочитанную книгу и выскочил сейчас же наружу. Облака разбежались, и моё лицо озарил солнечный желтоватый свет. По дороге, устланной каменной плиткой, ехала полная помощница в сиреневом костюме с квадратными пуговицами. У неё была круглая голова, пухлый нос и волосы, заплетённые в густой рыжий хвост, слабо развевающийся на ветру. Она улыбалась и показывала белые зубы, подобно весёлому малышу, часто нажимая на звонок. Он раздавался сильно и резко, словно его можно было услышать в любой части сада.
Помощница остановилась на тропе и сказала быстро:
– Здравствуйте!
Вероятно, ей хотелось поделиться со мной невероятной новостью. Она была не равнодушна и озабочена, и её браслет с числом три тысячи восемьдесят пять на запястье мигал красно-малиновым цветом.
Я спросил:
– Ты что-то нашла?
– Ничего.
– Тогда почему радостная?
– Я совсем не такая.
Она нахмурила ненадолго брови, но не переубедила меня. Улыбка вновь расцвела на добром маленьком лице.
– Вы не знаете ещё, что случилось. Я знаю, но не скажу, если вы заняты.
Помощница бросила рассеянный взгляд на скамью за глиняным горшком.
– Я читал и бесился из-за ошибок корректоров, которые не соизволили поработать с книгой. Так что это даже хорошо, что ты меня отвлекла. Рассказывай. Всё равно пока отдыхаю.
– У центра собралась толпа, и мне показалось, что это что-то значит. Ведь многие не будут собираться в одном месте просто так? И крохи, и большие смотрят через стёкла. Не знаю на кого.
– Поэтому ты так торопилась?
– Не только! – воскликнула она и добавила: – Виктор просил передать, что желает видеть вас. Он был счастлив и что-то записывал в компьютере.
Я развёл руками. Помощница удивилась недовольству, прыгнула на велосипед и отогнала от себя мохнатого шмеля. Ещё чуть-чуть, и он присел бы ей на макушку.
– Почему же ты раньше не сказала, что меня зовут?
Она не нашла, что ответить и, намертво вцепившись в руль, покатила к шелковистым акациям.
Я проводил помощницу глазами и вышел по самой короткой дороге из сада. Центр действительно окружала небольшая восторженная толпа. Среди присутствующих были как люди, так и помощники, все как один, были озадачены и говорили друг с другом о том, что не понимали. Я же не понимал больше всех и больше всех хотел узнать, что творилось за дверьми.
Охрана впустила меня внутрь, и мне навстречу бегом по прозрачной стеклянной лестнице спустился Виктор. Он был моим руководителем (целых четыре года!) и всегда подходил серьёзно к воспитанию помощников, а тем более к их созданию.
– Я тебя ждал, – сказал он возбуждённо и пожал большой ладонью мне руку. Сам он был такой же здоровый и крепкий, от него исходил насыщенный запах клея и синтетики. – Не быстро же ты. Тебя что-то задержало?
– Увы, я уснул, как только объявили перерыв. Помощница три тысячи восемьдесят пять еле разбудила меня.
Всем было известно, что Виктор строго относился к опозданиям и не любил, когда помощники его не слушались.
Уже как два месяца я собирался уволиться, но всякий раз отчего-то не решался оставить центр.
– Тогда ничего. Тоже иногда охота подремать за столом. Хочется, но нельзя.
Он вспыхнул, как пожар, и вытер платком влажный лоб, который пересекали морщины.
– Вы нервничаете, – осмелился я заметить. – Откуда их столько? Почему они стоят и будто чего-то ждут?
– О, сегодня нас всех ожидает много особенного. Помимо того, что идут активные продажи, мы выпустили помощницу сто тысяч. Круглое число, прекрасное! Я думал отпраздновать сегодняшний день и посмотреть вместе с тобой на наше новое творение. Если, конечно, ты не уснёшь слишком рано.
Я попросил Виктора отвести меня к новой модели, и он подозвал своего помощника, который был человеком. Кирилл Михайлович был жилистым, сухим, сидел на третьем этаже в отдельном кабинете и подписывал со скрипом бумаги. Он никогда мне не нравился, потому что источал презрение и разбалтывал сотрудникам, что после того, как его карьера пойдёт вверх, он оторвёт язык каждому, кто называл его тихушником.
Мы шли в сопровождении нескольких моих коллег, обменивающихся друг с другом шумными поздравлениями. Было заметно, что они так же, как и я, переживали волнение.
– Такой ты ещё не видал, – сказал Виктор загадочно.
– В каком это смысле?
– Она изменит мир. Я это чувствую. Изменит мой и, может быть, твой.
«Что же он имеет в виду? Каким образом? Я хочу знать всё и сразу!» – думалось мне.
– Вы объясните, что такого в помощнице сто тысяч? – спросил я, и все молча остановились.
Виктория Бросова, что занималась тестированием помощников, шутливо упрекнула меня в излишней торопливости. Она взмахнула карандашом и стукнула им приятеля по лбу, когда тот зло усмехнулся. Я стоял в недоумении и чувствовал, что от меня что-то скрывали. Точно прочитав мои путаные мысли, Виктор ответил спокойно:
– Ничего, подожди немного.
Кирилл Михайлович кивнул безмолвно и пошёл вперёд. Мы последовали за ним и, обогнув живое здоровое дерево, растущее внутри центра, очутились перед полукруглой дверью, наверху которой горела красная лампа. Кирилл Михайлович отодвинулся и позволил Виктору отворить дверь магнитной картой.
– Я видела девушку… помощницу, вернее. Так ведь называть некрасиво, – сказала Виктория и захлопала виновато густо накрашенными ресницами.
– Некрасиво.
Руководитель провёл нас через изогнутую арку в зеркальной стене и указал на светлую модель, которая находилась в центре комнаты с закрытыми глазами. Она отличалась от других и была тонкой и хрупкой, но не куклой. Я изумился тому, насколько крепким было её тело, и ещё тому, что боялся узнать, насколько она была похожа на человека.
– Хорошенькая, – сказал оценивающе коллега. – Когда она очнётся?
– Вот-вот, если так захотите.
– Включайте, включайте! – потребовали все.
– Стойте, – решительно произнёс я.
Грудь помощницы равномерно вздымалась. Она спала, и ей снился яркий сон, который когда-то забавлял Виктора.
Я тронул помощницу за бледноватые плечи и щёки, украшенные родинками. Она была холодная, будто долго лежала под толстым слоем снега. Я позволил невольной грусти одолеть себя и посмотрел на всех так, как если бы они были мне чужими. Да, мне было совершенно не ясно, чему они радовались, и что находили в изобретениях, хоть и полезных.
