Я очнулся от страшной головной боли. Схватившись за голову, отчаянно закричал, но боль только усилилась, страшная, всепроницающая. «Нет, нет, нет, не надо! Боже! Пожалуйста, не надо!» – кричал я, дёргаясь на полу в конвульсиях, и мне казалось, что это конец всей моей жизни. Как же прискорбно сознавать наступление своей смерти, лежа на вонючем полу грязной комнаты, больше похожей на каземат.
Внезапно раздался голос:
– Сейчас ты думаешь, что это конец, не так ли мой друг?
– Что? Кто ты? – крикнул я.
– Кем я являюсь – абсолютно не важно, – решительно ответил он.
– Ты можешь остановить боль?
Я продолжал отчаянно кричать.
– Да, я могу это сделать.
– А-а-а, невыносимо, сделай же что-нибудь!
Мне стало еще больнее, оттого закричал я ещё сильнее.
– Что ты хочешь от меня?
– Ну, я же прошу тебя, останови боль! Останови, я уже не могу! – умолял я.
– Ты только сейчас попросил меня об этом. А до этого ты лишь спросил, могу ли я остановить эту боль и что это за боль. Ну всё, довольно!
В ту же секунду моя боль прошла, всё это было настолько внезапно, что я даже понять толком ничего не успел.
– Тебе и не надо ничего понимать, – продолжил он, словно читая мои мысли.
– Не понимаю тебя, о чём ты?
– Ты всё понимаешь, ну да ладно, не будем об этом говорить.
– А о чём же мы будем говорить? – отдышавшись, спросил я.
– Ну, например, о том, что ты не поблагодарил меня за то, что сейчас тебе стало лучше.
– Что? Я должен тебя ещё благодарить за это?! – с возмущением воскликнул я.
Негодованию моему в эту минуту не было предела, плюс ко всему меня сильно раздражало то, с какой интонацией он говорил, – этакая смесь спокойствия и надменности, создалось впечатление, что он всё и обо всём знает, этакий всесильный господин. Но внезапно зажёгся свет, и я обнаружил, что нахожусь в чистой и светлой комнате без окон и дверей. Из мебели был лишь один стул, а комната была окружена стеклом, за которым, присмотревшись, я увидел элегантно одетого молодого человека, сидевшего на высоком стуле, такие обычно бывают в ресторанах у барной стойки. На ногах у него были безупречные лакированные туфли, а какой замечательный костюм был на нём, просто загляденье! Но главное, что я понял, – мой собеседник был достаточно молод, решительно, я не дал бы ему и двадцати лет. Правда, лицо не представлялось возможным толком разглядеть.
– И не пытайся разглядеть моё лицо, ты сможешь увидеть его, только когда я этого захочу, – своим внезапным заявлением он оборвал ход моих мыслей.
– Что за вздор?! Я и не пытаюсь! – отвечал я.
– Итак, на чём мы остановились? – с этими словами он вальяжно положил ногу на ногу и добавил: – Мой друг, ты ведь не возражаешь, если я закурю?
Он достал из пачки сигарету. Самое странное, что когда он подкуривал, огонь не осветил лица. Я был вне себя от ярости. «Какой я тебе друг? Какой ты мне друг? Что, чёрт возьми, происходит? Где я? И что со мной сделали?» – думал я. Подбежав к стеклу, я начал стучать по нему кулаками и требовать, чтобы меня отпустили.
– Хватит! – крикнул он мне, впервые его голос повысился. – У тебя слишком много вопросов! Ты получишь ответы на них, но не сразу, всё по порядку, во всём должен быть порядок.
Я успокоился и перестал бить кулаками, – и правда, порядок – это самое главное, я тут же вспомнил, как в детстве, ещё перед школой, за год до первого класса, родители говорили мне эти слова. Долгое время они были для меня правилом, девизом, которому я неизменно следовал, но, однажды дав слабину, потихоньку начал отступать от этих слов, всё получилось как-то незаметно, и вот однажды, когда мне уже было тридцать пять лет, я осознал, что моя жизнь полна сумбура и в ней одна лишь неразбериха.
– Ты подобрал верное слово – неразбериха.
– Всё-таки мне кажется, что ты читаешь мои мысли, – заметил я.
– Сядь на стул и успокойся, – указал он мне. Я покорно последовал его совету и сел, а он издевательским тоном продолжил. – Может, тоже хочешь закурить? Тянет, не правда ли? Пощупай в кармане, может, найдешь там сигареты.
Старая привычка всё ещё сидит где-то внутри и периодически даёт о себе знать. Сколько раз я бросал курить – столько же раз и начинал. Сунув руку в карман, я с удивлением обнаружил там пачку сигарет. Посмотрел на неё с отвращением, а потом, сжав в руке, выбросил в сторону.
– Вот видишь, я выбросил её, мне это сейчас не надо! – крикнул я.
– Если ждёшь от меня похвалы – то боюсь разочаровать тебя. Мне было решительно всё равно, что ты сделаешь с сигаретами – закуришь, выкинешь или съешь. Я пригласил тебя сюда не для этого, у нас с тобой, мой дорогой друг, есть более интересная тема для разговора, чем демагогия о вреде или пользе курения.
– Какая же? – нервно спросил я его.
– Спокойствие, – холодным тоном начал повествование мой собеседник. – Темой сегодняшней нашей беседы будет твоя жизнь. Да, именно так. Вся твоя жизнь, мы сегодня будем последовательно, как по цепочке, шаг за шагом, год за годом, событие за событием разбирать и анализировать её, все твои поступки.
Услышанное поразило меня, ярость снова начала охватывать меня, но в тоже время осознание всей безвыходности моего положения заставило сохранить, по крайней мере, видимое спокойствие.
– С твоего позволения продолжу. Я уже достаточно давно за тобой наблюдаю, чтобы сделать определённые выводы. Знаешь, что я тебе скажу? Знаешь?.. Тебе всегда были открыты все блага этой жизни, тебе всегда были открыты все дороги, перед тобой распахивались все двери, но… ты, мой дорогой друг, всё всегда портил, сам, своими драгоценными руками, которые по твоему собственному признанию должны были загребать золото. Ты всё всегда ломал, портил, рушил, а потом жизнь через определённое время снова давала тебе всё в той или иной мере и в той или иной интерпретации. А ты снова всё терял, причем сам, по собственной воле. А плюс ко всему ты ещё и постоянно выказывал свое недовольство, дескать, мир тебе задолжал, жизнь несправедлива и лишает тебя всего лучшего. И всё это сливалось в большой ком, который увеличивался год за годом, позже к этому добавились душевные терзания, твоя совесть взяла тебя же за горло, причём так сильно, что жить не захотелось. Загнав себя в угол, ты подумывал о смерти, но лучик света снова пришёл к тебе и привнёс радость и спокойствие. Ты же, мой друг, опять обрубил все концы. А я всё это время за тобой смотрел, я видел, как многие люди губят свою жизнь, но ты… Ты делал это особенно искусно, попутно причиняя боль окружающим, ужасную, нестерпимую боль. Вот как вкратце можно всё описать, ты вывел идеальную формулу полного абсурда – получал блага жизни, потом сам всё рушил, делая больно тем, кто тебя любит, а затем выказывал бурное негодование, ну, а завершалось все внутренними терзаниями, бесконечными мучениями. О! Это ужасное чувство вины, оно внутри тебя, и от него никуда не деться. От преследователя можно убежать, скрыться, спрятаться, но от того, что душит изнутри, скрыться невозможно. От себя не убежишь! Я вот всё смотрел за тобой и завидовал тебе, друг, у тебя было всё, но ты… Ты, наверное, хочешь, чтобы я как-то обосновал всё сказанное мною выше? Позади тебя на полу лежит журнал, посмотри его.
