Макс не сразу понял, что это летит ему в голову, увернулся в последнюю секунду. У виска что-то грохнуло, срикошетило к стене, раздался звон. Бутылка, как оказалось, у нее отлетело донышко, и образовалась «розочка», с более длинным, нежели в классическом варианте, «стеблем». Голоса внизу стихли на мгновение, потом раздались насмешливые матюки.
– Что там? – Наташка толкала Макса в спину, – лампочка перегорела? Иди быстрее, и так опаздываем.
Так бывает, что перегоревшая лампочка взрывается как граната, но не сейчас. Во-первых, лампочки на их этаже жили недолго, от силы день-два: их то выкручивали, то тупо разбивали, и под потолком торчали останки, похожие на монстров из старой компьютерной стрелялки. А во-вторых компашка на площадке между вторым и третьим этажом искала иных развлечений. «Отдыхали» они уже часа полтора, сначала из подъезда слышались тихие голоса, потом громкая ругань, потом убогая музыка, потом о стены стали бить пустую посуду. Два «разрыва» Макс слышал из-за закрытой двери, и вот третий снаряд едва не разбил ему голову.
Прилетел он снизу, от окна c накрытым, как стол, подоконником. Бутылка, наполовину полная, разноцветные жестяные банки, криво нарезанная колбаса в пакете, консервы, хлеб. На Макса от «стола» пялился парень лет двадцати с небольшим – жирный, нескладный, с широкой бледной рожей, взгляд пустой, без единой эмоции. Рот перекошен, полуоткрыт, того гляди слюна потечет на грязную полосатую футболку. Второй, на вид постарше, тихарился в углу, прикрывал рожу козырьком бейсболки, третий, в черных трениках и толстовке сидел на корточках и подпирал стенку, не шевелился под капюшоном. Макс спихнул разбитую бутылку вниз, та покатилась по ступенькам и врезалась в тапки сидящему, а он точно этого и не заметил. Зато из-под козырька бейсболки мелькнул острый совершенно трезвый взгляд, дядя с насмешкой глянул сначала на «розочку», потом на Наташку, что высовывалась у Макса из-за плеча и ухмыльнулся. Макс попятился, наступил Наташке на ногу и получил кулаком в спину.
– Ты чего…
Он не дал девушке и слова сказать, прикрыл дверь и толкнул Наташку в комнату.
– Иди переоденься.
– Что? – девушка аж задохнулась, распахнула глазища. Макс повернул ее за плечи и впихнул в комнатенку справа.
– Давай, давай, быстро. Платье вчерашнее надень, оно мне больше нравится.
Наташка нравилась ему в любой одежде, а без нее так выглядела ну просто на загляденье. И сейчас не отказался бы полюбоваться, но время поджимало.
– Оно к туфлям не подходит, – растерялась Наташка, Макс хлопнул ее ладонью пониже спины, закрыл дверь и выскочил в подъезд. Наташке пора на работу, у него тоже дело намечено, так что придется поторопиться. Поймал на себе взгляд мужика, так и прикрывавшего рожу козырьком, заметил, что пальцы у того все в наколках, сбежал по ступенькам вниз. Третий так и медитировал на стенку перед собой, от троицы воняло, как от мусорного бачка в жаркий полдень, колбаса на подоконнике разила рыбой.
– Выпьешь с нами? – дядя с наколками потянулся к бутылке, бледный олигофрен заржал. Макс скинул на пол выпивку и закуску, бутылка покатилась по полу и улетела на второй этаж, колбаса разлетелась по площадке. Хлопнула дверь вверху, Макс обернулся. Но это была не Наташка, а соседка из квартиры напротив, истасканная, как метла, тетка непонятных лет. Мужик у нее работал вахтой, приезжая, напивался до чертей, правда, тихо и незаметно для окружающих, и выкидывал жену из дома, зачастую, в чем была. Хорошо, если в халате, а бывало, что и без оного. Вообще без всего. Полиция наводила порядок, мужик приходил в себя и снова сваливал на вахту, потом все повторялось по новой. Сейчас тетка куда-то собралась, но, почуяв неладное, шмыгнула обратно в свою нору и закрылась на все замки.
– Ты обалдел? – улыбнулся черными зубами наколотый дядя. Олигофрен изумленно таращился то на разлетевшуюся по полу закуску, то на приятелей. Третий не шевелился, так и тянуло потыкать в него палочкой и посмотреть реакцию, если таковая последует. Макс негромко предложил им пойти во всем известном направлении, причем незамедлительно. Вышло грубо и очень невежливо, олигофрен немедленно обиделся, покраснел, рот у него задергался. Наколотый перестал улыбаться, сунул руку в карман, Макс повернулся так, чтобы видеть всех троих одновременно. За спиной раздалось глухое ворчание, олигофрен попятился, налетел на стену, дядя в наколках заметно растерялся.
По лестнице спускался мелкий жилистый мужик, нелепый в слишком широких для его роста джинсах, да еще и длинных вдобавок. Штанины почти что подметали пол, и как дядька в них не путался, оставалось загадкой. Рядом на полусогнутых лапах шла здоровенная немецкая овчарка, лохматая, как мамонт, мощная зверюга. Мужик держал ее неожиданно сильными для своего роста руками, овчарка глухо ворчала в намордник и дыбила загривок.
– Тихо, Ларс, тихо, – мужик прошел мимо, на ходу сунул Максу руку, сжал сильно, как клешней. – У нас две вязки сегодня, ехать далеко, в область. Ларс, рядом!
Кобель оскалил белейшие клыки, рыкнул из «корзины», олигофрен вжался в стену. Дядя из-под бейсболки следил за псиной, что-то сжимал в кармане и не двигался. Тут делов-то было: снять намордник и дать Ларсу, добрейшей псине, на самом деле, высказать все, что он думает по этому поводу. Но хозяин поволок рычащего производителя дальше, поскользнулся на колбасном огрызке, чертыхнулся и пропал из виду. Приоткрылась дверь квартиры на третьем этаже, Макс обернулся и едва н прозевал удар. Олигофрен кинулся неожиданно резво, Макс перехватил его за руку, вывернул на ходу, дожал, и, едва не задохнувшись от вони, швырнул того вниз. Тот грохнулся на коленки, заорал матом от боли и злобы, кинулся, было, обратно. А дядя в кепке скользнул вдоль стенки, вырвал руку из кармана, замахнулся и дернулся вперед. Бил сверху и справа, целил в висок, Макс мешать не стал, увернулся, дядю пронесло мимо и он со всей дури влепился кулаком в стену. Матюкнулся коротко, развернулся на пятках, но Макс его уже ждал: встречный под дых, коленом промеж ног и отправил вниз по лестнице. Что-то зазвенело под ногами, самодельный шипастый кастет из черной нержавейки, как оказалось. Макс отшвырнул его к стенке и в последний момент перехватил за капюшон неожиданно шуструю тень. Третий без боя покидал ристалище, Макс, брезгливо морщась, ткнул парня носом в объедки:
– Приберись тут и проваливай.
Тот принялся сгребать к себе растоптанную еду, потянулся к кастету. Макс отпихнул его руку, подобрал кастет, сунул в карман. Снова загремел замок, на этот раз их с Наташкой квартиры. Макс пинком спустил третьего с лестницы, повернулся. Наташка в синем платье до колен стояла на пороге и подозрительно смотрела вниз.
