Сектор R-23, планета Земля, Россия, Санкт-Петербург. Сергей «Волчонок» Листьев, гитарист. 16 ноября 2003 года
Ноябрь в этом году выдался отвратительным. Сергей не мог припомнить еще одного такого холодного, дождливого и ветреного ноября. Зима отчего-то не торопилась вступать в свои права, и на Питер уже третью неделю обрушивались всевозможные малоприятные катаклизмы осени. Обычно в «трубе» на Петроградке можно было спокойно играть почти в любую погоду – теплый ветерок, доносящийся из постоянно открывающихся и закрывающихся дверей метро, не позволял заледенеть даже пальцам – но не в этом треклятом ноябре.
Волчонок закончил песню, перебросил гитару на потертом ремне из дермантина за спину и сунул ладони под косуху. Он чертовски замерз, время перевалило за полночь, а мелочи, которую случайные прохожие набросали в открытый чехол, едва хватало, чтобы добраться до трассы и купить сигарет. Случайно – не иначе – оброненная кем-то сотня навевала на мысль, что поесть сегодня все же удастся, но интуиция подсказывала – оставь надежду, всяк в «трубе» поющий… Впрочем, этот день не был менее удачным для гитариста, чем любой другой день за последние полгода. Сергей все больше и больше отдавался во власть черной депрессии, накатившей еще в апреле и не отступающей по сей день.
– Ваши документы, молодой человек! – прозвучала ненавистная фраза. К Волчонку приближались трое ментов в форме.
– Пожалуйста, – он достал из внутреннего кармана паспорт в потертой обложке и военный билет. Один сотрудник милиции принял документы и начал просматривать их, второй с усмешкой обратился к гитаристу:
– Законы нарушаем?
– Что же я нарушил? – безнадежно поинтересовался тот, уже понимая, что неприятности только начинаются.
– Курите под запрещающим знаком – раз, распиваете крепкий алкоголь в общественном месте – два… – Мент кивнул на пустую «четвертинку» дешевой водки, брошенную каким-то алкашом в паре метров от гитарного чехла.
– Находитесь в городе без прописки и регистрации – три, – добавил тот, что смотрел паспорт. – Сергей Константинович Листьев, одна тысяча девятьсот семьдесят второго года рождения, родился в селе Груздево Московской области, прописки не имеет… Служил в Чечне, уволен по неуказанной причине в звании лейтенанта запаса… Что же вы так, Сергей Константинович? Без прописки-то?
– А вот так, – тяжело вздохнул лейтенант запаса.
– Ну что, на месте дело решим или пройдем в отделение? – поинтересовался третий мент, лысый верзила с поросячьими, масляно блестящими в предвкушении наживы глазками.
– Пройдем, – покорно согласился Волчонок и наклонился за чехлом. В следующую секунду тяжелый сапог верзилы ударил его под ребра.
От перелома гитариста спасли лишь оставшиеся со времен службы рефлексы. Он отпрянул назад, увернулся от метящего в челюсть кулака, подхватил чехол, вырвал из рук первого мента документы и, не обращая внимания на то, что сотня легко выпархивает на грязный пол перехода, побежал ко входу в метро. Чуть не сбив с ног какого-то парня студенческого вида, Листьев перемахнул через турникет и опрометью бросился вниз по эскалатору.
Лишь рухнув на сиденье очень кстати подъехавшего в направлении Горьковской поезда, Сергей позволил себе немного расслабиться. Зачехлил гитару, обнаружил потерю сотенной, пересчитал мелочь, которая не высыпалась во время «бега с препятствиями» – семь рублей. Тихо выматерившись про себя, лейтенант запаса откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза.
Тридцать один год. Ни жилья, ни работы, ни семьи… Пока два месяца был в плену в Чечне, ушлые родственники подсуетились, заплатили денег какому-то адвокатишке и в обход всех законов лишили Сергея дома в Груздево, оставшегося от родителей. Любимая, обещавшая ждать и писавшая первый месяц проникновенные письма о любви, спустя еще месяц вышла замуж за парня с квартирой в Москве и родила ребенка. Волчонок выяснил через знакомых, которые еще не успели забыть о его существовании, что ребенок у Алины – не от мужа. С одной стороны, гитаристу тяжело было осознавать, что его сына воспитывает чужой человек, а с другой… Он сам никогда не гнался за материальными благами, да и не хотел ради машины, квартиры и счета в банке рвать кусок из горла другого, идти по головам и так далее…
Сергей предпочел нелегкую судьбу бродячего гитариста, ездил автостопом по России, иногда задерживался в разных городах, но ненадолго. Давно поставив на себе крест, он все же остался человеком. И считал, что когда придет пора предстать перед Богом, ему нечего будет стыдиться. Волчонок был человеком верующим, но верующим не в церковь. Некрещеный, ни разу в жизни не ходивший на исповеди, но, как сказал Егор Летов: «Не бывает атеистов в окопах под огнем…» Когда выжил после двух месяцев у «духов», когда снайперская пуля содрала кожу с виска, когда отделался ушибами и ссадинами после взрыва в горах, а весь его отряд погиб… Сложно было не поверить в Бога. Не понимал лейтенант запаса лишь одно – для чего Господь оберегает его и спасает раз за разом от неминуемой, казалось бы, гибели…
– «Звездная, следующая станция – Купчино, железнодорожная станция Купчино, – объявил по громкоговорителю механический голос. – Осторожно, двери закрываются».
Выходя в Купчино из метро, Листьев бросил взгляд на часы – без пятнадцати час. До последней электрички оставалось минут десять. Купив за семь рублей у запоздалой бабушки-торговки дурно пахнущую сосиску в тесте, а в ларьке сигареты на последнюю, оставленную на черный день, мятую десятку, гитарист отправился на железнодорожную платформу.
На электричку он, как ни странно, успел.
Пока тащились одну остановку до Шушар, Волчонок проглотил сваренную в вонючем масле булку, так и не обнаружив внутри сосиску, и выкурил сигарету в пустом вагоне.
Оказавшись на продуваемой всеми ветрами платформе «Шушары», Сергей поежился, застегнул воротник косухи, закурил и, обходя полузамерзшие лужи, направился через канавы, овраги и кусты к трассе.
Злой ветер трепал длинные волосы, гитарист спрятал их под косуху.
Поток машин был вполне плотным, обычно при таких условиях Сергей не задерживался на трассе более получаса, но в этот раз ни дальнобойщики, ни водители легковушек, припозднившиеся в дорогу, не торопились взять промокшего насквозь попутчика в черной потрепанной кожаной куртке и с гитарой за спиной.
К двум часам ночи Листьев замерз окончательно. Зашел в магазинчик при заправке, но согреться не успел – двухметровый охранник с физиономией братка-неудачника невежливо выставил его на улицу. Сергей отметил про себя, что вполне мог бы размазать эту самодовольную тушу по асфальту за две секунды, но… Зачем?
