Он хотел семью. Он знал это смолоду, с пятнадцати или шестнадцати лет, – уже тогда вглядывался в свои мысли, изучал сердце, а потому внес поправку: он хочет семью, которая добавилась бы к уже существующей. Не только братьев и сестер, но и собственных детей. У его родных появятся племянники и племянницы, у его детей будут любящие братья и сестры. В мечтах ему представлялось, как все они будут жить вместе, в большом доме, более просторном, чем их нынешнее жилье. Он был достаточно взрослым, чтобы понимать, насколько несбыточна эта мечта.
Позже он понял кое-что другое: мужчины относятся к жизни совсем иначе. За редким исключением. Это женщины мечтают о ребенке, а мужчины снисходят к их желанию. Мужчина думает о рождении сына, чтобы передать ему свое имя, семейное дело. А он хотел детей потому, что ему нравилась большая семья и хотелось, чтобы она стала еще больше. Друзья мало значили в их жизни. Зачем человеку друзья, когда у него есть семья?
Многие из его мыслей и чувств были неуместны для мужчины. Неправильны. Скажем, в той семье, о которой он грезил, должна быть женщина, мать. Он знал правила, знал, как это случится: встретит девушку, полюбит ее, станет ухаживать, обручится и женится. Почему это так сложно? Девушки ему нравились, но «не в таком смысле». «В таком смысле» – это поцелуи, прикосновения и все прочее, о чем бесконечно и однообразно рассуждали одноклассники. Мальчики только и думали о том, как проделать все это с девочками, некоторые похвалялись, что уже сделали это. Но он осознавал, что для него и сам акт, и даже подступы к нему окажутся тяжким испытанием, пыткой и подвигом, словно экзамен по французскому языку, в котором он далеко не силен, или участие в ненавистном кроссе по пересеченной местности.
И он знал уже – как? откуда? – что для него это – не настоящее.
Джеральд Кэндлесс.
«Меньше значит больше»
Мы заблуждаемся, говоря о «выразительных глазах». Веки, брови, губы – все черты лица передают состояние чувств, но глаза – лишь цветные стеклянные капли.
«Вестник богов»
– Ни слова моим девочкам, – сказал он по пути из больницы. «Моим девочкам» – словно к ней они не имели никакого отношения. Урсула привыкла – Джеральд всегда говорил так, и дочери действительно принадлежали ему.
– Я этого не слышала, – сказала она. – Тебе предстоит серьезная операция, и ты хочешь скрыть все от взрослых детей?
– «Серьезная операция», – передразнил он. – Точь-в-точь сестра Саманта в сериале про госпиталь. Не хочу, чтобы Сара и Хоуп знали заранее. Они будут переживать за меня.
Не льсти себе, мысленно съязвила она, зная, что несправедлива. Он прав: девочки будут переживать за него, мучиться. Это ее чувства сводились к легкой обеспокоенности.
Он заставил ее дать слово, и она согласилась без возражений. Ей вовсе не хотелось брать на себя роль горевестника.
Девочки приехали в конце недели – как обычно. Летом они проводили с родителями все выходные, и зимой тоже, если снег не заметал дорогу. О том, что на ланч приглашены Ромни, они забыли. Хоуп скорчила гримасу – ту, что отец называл «большой пастью»: оскалилась, вытянув шею.
– Хорошо, хоть только на ланч, – заметил Джеральд. – Когда я познакомился с этим парнем, то пригласил его на все выходные.
– Он отказался? – Судя по интонации, с какой Сара задала этот вопрос, скорее можно отказаться от бесплатного круиза.
– Нет, он-то не отказался. Но потом я написал ему, предложил остановиться в гостинице и зайти на ланч.
Рассмеялись все, кроме Урсулы.
– Он везет с собой жену.
– Боже, папа, их там много? У него еще и дети есть?
– Не знаю, детей я не приглашал. – Джеральд ласково улыбнулся дочерям и добавил не без лукавинки: – Можем поиграть в Игру.
– С ними? О, давай, – подхватила Хоуп. – Мы уже целую вечность не играли в Игру.
Титусу и Джулии Ромни польстило приглашение от Джеральда Кэндлесса, а если они рассчитывали поселиться в доме и не платить за номер в «Дюнах», то не признавались в этом даже друг другу. Джулия ожидала столкнуться с эксцентричностью, возможно, даже грубостью Кэндлесса – человек-то гениальный, – и для нее приятным сюрпризом стала встреча с гостеприимным хозяином, приветливой, хотя и молчаливой хозяйкой и двумя красивыми молодыми женщинами (как выяснилось, дочерьми).
Ее супруг – наивный человек – надеялся получить доступ в кабинет, где вершится таинство творения. Он и на подарок рассчитывал, – конечно, не на первое издание, это уж слишком, – но был бы рад любой книге с автографом писателя. И поговорить о литературе: как Кэндлесс пишет, когда пишет, а теперь, завидев дочерей, хотел выяснить, что значит для них быть его дочерьми.
Стоял жаркий солнечный июль, но до начала сезона оставалось еще несколько дней, поэтому Ромни удалось снять комнату в гостинице. Ланч подали в темноватой и прохладной столовой, из окон которой моря не видно. Кэндлессы и не думали беседовать о книгах, они обсуждали погоду, отдыхающих, пляж и мисс Бетти, которая убирала в доме и мыла посуду. Джеральд сказал: мисс Бетти не лучшая помощница по хозяйству, но у нее такая смешная фамилия, за то и держим. Имелась еще одна мисс Бетти и мать, миссис Бетти, все они жили в небольшом коттедже в Кройде. Новый вид карточной игры – «Несчастливое семейство», сказал он и засмеялся, а вместе с ним и дочери.
Французские окна приемной – так называл Кэндлесс это помещение – выходили в сад с розовыми и лиловыми гардениями, за садом начиналась оконечность мыса, длинный, изогнутый луком берег и море. Джулия спросила, как называется остров, и Сара, поморщившись, ответила: «Ланди». Сразу ясно: только круглый невежда мог задать подобный вопрос. Кофе принесла какая-то женщина, наверное та самая мисс Бетти, Хоуп разливала спиртные напитки. Джеральд и Титус выбрали портвейн, Джулия попросила еще «Мерсо», Сара и Хоуп пили бренди – Сара неразбавленный, Хоуп со льдом.
И тут Джеральд сделал объявление. Джулия терпеть не могла подобных штучек. Разве нормальные люди занимаются подобными глупостями? В наши дни? Взрослые люди? Высокообразованные? Увольте!
– А теперь мы сыграем в Игру, – провозгласил Джеральд. – Посмотрим, насколько вы умны.
– Вот бы найти человека, который сразу разберется что к чему, – сказала Хоуп. – Или нас это взбесит, как ты думаешь, папа?
– Взбесит, – подтвердила Сара, нежно целуя Джеральда в щеку. Уже не первый поцелуй, но Ромни каждый раз смущенно поеживались.
Отец перехватил ее руку, легонько похлопал:
– Ну, такого еще не бывало, верно?
Джулия поймала взгляд Урсулы. Должно быть, та что-то разглядела в ее глазах – вопрос или страх.
– Я не стану играть, – сказала Урсула. – Мне пора на прогулку.
– По такой жаре?
