Лондон
1818 год
Прошлое настигло ее под дождем на Брэдди-сквер в шести сотнях ярдов от Микс-стрит. На протяжении всего пути она двигалась настороженно и пугливо, точно дикая птица. Не было слышно чужих шагов. Никто из редких прохожих не проявлял к ней интереса. И все же она знала, что кто-то ее преследует. Ведь она сама была шпионкой слишком долго.
От пистолета в такой ливень никакого проку, поэтому она сжимала в руке нож, пряча его под складками плаща.
В конце концов то, чего она так боялась, все же произошло. Мимо пробегали служанки, спешащие домой. Быстро шагали клерки, согнувшись под зонтами. Они возникали из пелены дождя, а потом снова терялись из виду, растворяясь в сером полумраке. Навстречу ей двигался мальчишка-посыльный, накрыв голову курткой. Насквозь пропитанные дождевой водой, поля его шляпы свисали, закрывая лицо. В нем не было ничего необычного. Совсем ничего.
Он уже прошел мимо, когда она что-то почувствовала и резко развернулась, взмахнув ножом. Она услышала, как он охнул, и в тот же миг в лицо ей полетела куртка, его нож резанул по груди, прорвав одежду. Руку обожгло болью.
Он оттолкнул ее и побежал прочь. Только гравий брызнул из-под каблуков его ботинок.
Выронив нож, она схватилась за руку. Дьявол! Рукав пропитался кровью. Смешиваясь с дождем, она становилась розовой и стекала с ладони.
«Я истекаю кровью». Она прижала руку к ребрам. Нож негодяя прорезал платье. Но еще больше ее тревожила глубокая рана на руке. Должно быть, нож задел кровеносную жилу, и кровь струей вытекала наружу.
Как, оказывается, просто лишиться жизни. Было почти не больно. Только смерть приближалась с каждой секундой.
Поэтому она побежала. Плащ соскользнул с плеч, но она этого не заметила, зажав рукой рану, стараясь выиграть еще несколько драгоценных минут. И все же время стремительно утекало вместе с кровью.
Микс-стрит располагалась к северу от Брэдди-сквер. Британская разведывательная служба выбрала самую тихую улицу в этом районе Лондона. Посторонние люди сюда не забредали. Дом номер семь располагался посередине улицы. Она брела вперед, спотыкаясь, не оглядываясь по сторонам в поисках врагов и не тратя время на то, чтобы укрыться от дождевых струй. Теперь самым важным было преодолеть последнюю сотню ярдов.
Она всегда считала, что ее смерть будет гораздо более зрелищной. Ждала, что та придет за ней в рискованной игре вместе с последним выбросом костей, в окружении затаивших дыхание зрителей. Она была готова к тому, что ее схватят и приговорят к расстрелу.
Она даже представляла себе, как ружейный залп положит конец ее существованию. Какая почетная и быстрая смерть! Но чтобы истечь кровью на одной из безвестных грязных улиц Лондона от ножевого удара… Нет, такого конца она никак не могла себе представить.
Но теперь ей уже не доведется узнать, за что и по какой причине ей суждено было умереть. Сил на размышления не оставалось. Все усилия были направлены на то, чтобы продолжать переставлять ноги.
Серая завеса дождя колыхалась от порывов ветра. Из мглы показались двое мужчин. Они едва не сбили ее с ног, не замечая ничего на своем пути. Придя домой, эти чопорные английские джентльмены обнаружат на своей одежде кровь и будут оплакивать испорченное платье, так и не узнав, какая трагедия разыгралась под самым их носом.
Окровавленные аристократы. Смешно. Ей вдруг стало ужасно смешно.
Никто не замечал, что она умирает. Двери домов заперты. Шторы на окнах задернуты.
Она миновала невысокую каменную изгородь и очутилась наконец перед домом номер семь. На выкрашенной в зеленый цвет двери висел молоток в виде бронзовой розы. Она взялась за нее окровавленной рукой, с силой ударила, а потом вновь зажала рану и уткнулась лбом в дверь.
«Как странно, что совсем нет боли. Я испытывала боль так часто. Но в этот последний раз совсем ничего не чувствую».
На самом деле она не готова была умереть. Слишком много еще нужно сделать.
Дверь отворилась, лишив ее опоры. Она рухнула лицом на землю. Половик, лежавший возле двери, оказался на удивление жестким и оцарапал щеку. Она почувствовала, что ее переворачивают, и увидела смотревшую на нее девушку. Кажется, лицо ее было незнакомым. Или все-таки…
Чьи-то сильные руки приподняли ее. Кто-то закричал. Слов она не различила. Звуки доходили до ее слуха словно сквозь туман.
Когда она вновь открыла глаза, он был здесь. Темные волосы, худощавое, смуглое, как у цыгана, лицо, серьезные глаза…
– Привет, Хоукер, – вымолвила она.
– Привет, Жюстина, – ответил он.
Она не умерла на пороге. Она выживала столько раз, что и не перечесть. И наверняка смерть отступит и теперь.
Жюстина открыла глаза и уже спустя мгновение поняла, где находится. Она лежала на обеденном столе в доме на Микс-стрит и смотрела в белый потолок, украшенный лепными узорами из переплетенных листьев.
Она услышала, как Хоукер спросил:
– Она будет жить?
И высокий худощавый доктор ответил нетерпеливо и раздраженно:
– Да откуда мне знать? Не загораживайте-ка мне свет!
Жюстина не могла сказать, ободрил ли этот ответ Хоукера, но она почувствовала некоторое облегчение. Она всегда считала настоящих хирургов грубыми, бездушными мясниками и никогда не доверяла вежливым докторам с нежными руками, пересыпающими речь малопонятными терминами.
Жестко было лежать на плоском столе. Жюстина ощутила собственную наготу, хотя совершенно не помнила, как с нее сняли одежду. Несколько человек держали ее за руки и ноги. Хоукер коснулся ее левого плеча и заглянул в лицо.
Внезапно на Жюстину обрушилась тьма, и она оказалась в самом сердце адского костра, когда тело пронизала боль. Ей просто необходимо было выбраться отсюда. И она боролась изо всех сил.
– Да держите же ее крепче, черт вас побери! – скомандовал хирург.
– Chиre. Ne me quitte pas. Посмотри на меня. Ici[1], – произнес Хоукер.
Тьма отступила. Хоукер навис над Жюстиной, и на его красивом умном лице отразилось беспокойство. Непослушные волосы упали на глаза. Жестокие глаза.
– Посмотри на меня. Вот так. – Его пальцы впились в плечо Жюстины. – Лежи спокойно. Ты здесь со мной.
– Я не хотела приходить сюда, – ответила Жюстина.
– Знаю. А теперь молчи и смотри на меня.
– Я не ненавижу тебя. – Она действительно произнесла это вслух? Каждое слово давалось с таким трудом.
– Потеряла сознание, – сказал кто-то. – Оно и к лучшему.
Но Жюстина не теряла сознания. Она различала свет и тьму, слышала голоса, чувствовала – и очень отчетливо – боль. И все же ей казалось, что это происходит с кем-то другим в нескольких футах от этого стола.
Мужской голос что-то произнес, и Хоукер ответил:
– …прежде чем дождь смыл следы крови. Узнайте, где это произошло. Пакс, я хочу, чтобы ты…
