С женой я тогда разругался просто вдрызг. Не, ну а чего она вообще? Совсем берега попутала, мужику указывать, что ему делать, а чего не делать! Сказал – куплю дачу, значит куплю. И раз уж такие дела, то куплю вот прямо сейчас, зимой.
– Коль, ну ты хоть подожди, пока снег сойдёт, – качала головой Катя, супруга моя благоверная, – Кто дачу зимой покупает, ведь ничего не видно – какая там земля, постройки… может, всё запущено до крайности, а ты выложишь деньги, весной ведь уже ничего не докажешь. Ну что ты маму слушаешь, знаешь ведь какой у неё характер.
Знаю конечно, что у тёщеньки моей характер не мёд, но всё равно обидно такое слышать, что лодырь я, каких мало, не хочу засаживать все десять соток картошкой и капустой, затем пахать там всё лето напролёт. А потом, весной, тихо матерясь доставать из погреба полусгнившую картошку, которая никому нафиг не занадобилась. И тащить её на край садоводства, в старый овраг, догнивать, труды всего лета.
Так вот, купил я велики нам с женой, чтоб по дачным окрестностям кататься, зимой планировал снегоход брать, и тут то всё и началось. И лодырь-то я, и денег сколько потратил зря, а мог бы на полезное дело их пустить, так слово за слово и зарёкся я, что ноги моей на тёщиной даче не будет! Свою куплю и буду делать, что сам пожелаю! Домик с печкой, чтоб зимой можно жить, и до речки чтобы недалеко было. Банька бревенчатая, а зимой из неё да в снег голышом, ух!
Размечтался так я, сидя на работе, а коллега моя, Анна Михайловна, и говорит:
– Так вон, у нас в товариществе бери. Дороги зимой чистят, автобус ходит, некоторые там живут круглый год. Речка есть и озеро недалеко, да и деревня в пяти километрах, там и магазин, и аптека есть. К весне разузнаю тебе, кто продает, и чтоб место поудобнее было. А то сейчас-то, зимой, и не глянешь толком ничего.
Загорелся я. Расспросил Анну Михайловну, чего да где, думаю, просто по посёлку дачному похожу, посмотрю, как там и что, правда ли, что дороги чистят и можно проехать. Заодно может и поостыну немного от разговора с тёщей.
Вот субботним утром, в аккурат после Рождества, отправился я по указанному адресу. Дачный посёлок был недалеко от города, что было весьма удобно, думал я, глядя в окно машины, и вот уже плывут заметённые снегом улочки маленькой деревушки. Ну как – улочки… скорее несколько домов, в которых ещё присутствовали признаки жизни. Возле обледенелой колонки стояла женщина в цветастом платке и что-то громко рассказывала выглядывающей своего забора бабуле с котом на руках.
– Здравствуйте, красавицы! – крикнул я, опуская стекло, – С Праздником вас, с Рождеством! Укажите путнику дорогу, мне надо в садоводство «Родник» добраться.
– Здравствуйте! И вас с праздником, – отозвалась женщина, – В «Родники», это вам туда, через лесок, потом мимо погоста и дальше за старую пилораму. Чего вам там зимой делать-то, в садоводстве? Или в гости к кому?
– Да вот, хочу в ваших краях дачу купить, заехал посмотреть, что да как тут у вас.
– Зимой-то какие хоть тебе дачи, – усмехнулась бабуля и выпустила кота на снег, – Это по весне надобно глядеть.
– Да я так, хоть глянуть, в какой местности это находится, – отозвался я, дома меня уже на эту тему пилили, – Говорят, дорогу чистят и зимой. Ну, спасибо, красавицы! До свиданьица!
Не желая больше слушать непрошенных советов, я поспешил закрыть окно и отбыть в указанном мне направлении. Морозный день был светел и пригож, настоящее Рождественское утро, я уехал по расчищенной трактором дороге и уже видел за невысоким лесочком крыши домов, из некоторых поднимался уютный дымок. Вот он «Родник»… а что, очень живописное место!
Я поездил по тихим узким улочкам, что ж, Анна Михайловна не обманула – посёлок был небольшой, уютный и вполне жилой. Некоторые участки были бесхозные, конечно, и это можно было определить по заколоченным окнам и некоторой запущенности построек, так что купить здесь дачу не составит труда! Нужно ещё поговорить с кем-нибудь из местных, подумал я, как тут свет, вода, нет ли проблем с вывозом мусора… На самом деле мне не хотелось уезжать! Очень хотелось прямо сейчас остаться в каком-то уютном домике, чтоб свой, с печуркой, и баню затопить, наполнив снегом старую кадку в предбаннике… Как раньше, в детстве, у бабушки в деревне. Эх, мечты…
Ранние зимние сумерки уже синели возле леса, когда я остановился у крайнего домика на небольшой улочке, из печной трубы которого вился сизый дымок. Его калитка показалась мне самой уютной – не огромный такой железный забор на современный манер, а потемневший от времени штакетник, и закрыта перекинутой на доску верёвочкой. Я вышел из машины и в нерешительности стоял у забора.
– Аль заплутал, милок? – на крылечке маленького домика показалась бабушка в синем платке и меховом жилете поверх тёмного платья в мелкий цветочек, – Морозец-то крепчает, простудисся, вона, как одет легко, ажно и без валенок. Иди хоть в дом, согреисся маненько.
– Спасибо, хозяюшка! Доброго вам здоровьичка! – обрадовался я и потирая озябшие руки поспешил в дом.
В доме было натоплено, обворожительный запах недавно испечённого хлеба наполнил мой рот голодной слюной, я вспомнил, что не ел с самого утра.
– На-кось, валенки обуй, – сказала мне бабушка, подавая старые, но добротные самокатки, – Токма с печи сняла, тёплыя ишшо. Мужа моего были, тебе поди ладны́ будут. Как звать –то тебя? Чтой-та я тебя раньше у нас в посёлке не видала, приезжий что ли?
Обсказав причину своего приезда в посёлок, я с удовольствием принял приглашение на чай, и вскоре вдыхал чудный запах заваренных трав. Хозяйку звали Марией Тимофеевной, и жила она в этом домике всю свою жизнь, а до неё в Родниках и родители её жили. Дети выросли и разъехались, летом приезжали в отпуск, внуков привозили и звали бабушку Марью к себе в город, но как же она поедет, ведь родной дом, отчий…
– Тебе бы по такой надобности летом сюда ехать, али по весне, чтобы путём всё поглядеть. Ну а посёлок у нас хороший. Это ведь уж после он дачным стал, а раньше деревня была большая, Родники называлась, потому и садоводство назвали – «Родник».
Узнав, какие есть неподалёку участки, возможные к покупке, я собрался отправляться домой. Сумерки уже разлились синей пеленой, ясный месяц повис над укрытой ледяным панцирем рекою, и свет его рассыпался серебряными брызгами по искрящемуся льду. Мороз к ночи усилился, снег приятно хрустел под старенькими валенками, когда я ходил вокруг машины, счищая небольшую наледь со стекла. Но уехать мне в тот вечер было не суждено…
По какой-то странной причине машина моя отказалась заводиться, хотя раньше никаких проблем я не испытывал, заводил и в более сильный мороз, а тут… Я отчаялся и снова промёрз до костей, позвонил друзьям, но в эти праздничные дни, особенно вечером, «спасти» меня было некому. Обещали приехать утром, как только выветрится выпитое днём. Что ж, видать я один такой, искатель приключений, и придётся ждать завтра.
