В 1989 году мне было 12 лет. Я рос в Айова-Сити, штат Айова, и много времени проводил у телевизора, особенно любил бейсбольные матчи «Чикаго Кабс». По вечерам мама смотрела передачу Питера Дженнингса «Уорлд Ньюз Тунайт» на канале «Эй-би-си».
21 апреля 1989 года десятки тысяч демонстрантов вышли на площадь Тяньаньмэнь почтить память бывшего генерального секретаря КПК Ху Яобана. В этот день «Кабс» играли поздний матч с «Метс» в Нью-Йорке. Трансляция совпала с программой маминых ночных новостей. Питер Дженнингс рассказывал о протестах 21 апреля1, но мне это было не интересно. Меня волновала победа «Кабс» над «Метс» со счетом 8:4. Когда 27 апреля 1989 года сотни тысяч жителей Пекина вышли на марш в знак протеста против опубликованной накануне передовицы в «Жэньминь жибао» о «четкой позиции против беспорядков», «Кабс» обыграли «Доджерс» в домашнем матче со счетом 1:0. Матч закончился задолго до того, как Дженнингс рассказал о протестах в Пекине – главном событии новостного выпуска.
В тот день я, наверное, впервые обратил внимание на Китай. Я не подозревал, что когда-нибудь буду изучать китайский, жить в Пекине и заниматься историей этой страны.
Наиболее известная дата, связанная с Китаем 1989 года, – это Четвертое июня (в действительности столкновение мирных жителей Пекина с солдатами НОАК началось в ночь c 3 на 4 июня и продолжалось до утра). 3 июня выпадало на субботу, а 4-е – на воскресенье. Это было важно, о чем позже сообщил премьер Ли Пэн, – необходимо было очистить Тяньаньмэнь к рассвету воскресенья, чтобы не допустить скопления народа на площади в выходной день [Чжан 2010: 292]. Выходные после обеда были для меня лучшим временем для просмотра бейсбола. Телевизор был полностью в моем распоряжении, я мог наслаждаться матчами «Кабс» в Сент-Луисе с «Кардиналами» (в субботу «Кабс» проиграли, а в воскресенье выиграли). А потом мама смотрела новости – наша семейная гармония не нарушалась. Мне было грустно, что «Кабс» проиграли в дополнительном времени 3 июня, и я обратил внимание на вечерние новости – американское телевидение сообщало о стрельбе и жертвах в Пекине.
В отличие от большинства авторов книг о протестах на Тяньаньмэнь и последующей расправе, я в то время не интересовался этими событиями. В Китае я не был, да и не стремился побывать. Произошедшее в июне 1989 года никак не повлияло на мою картину мира того времени. Я был ребенком, находился на расстоянии полумира от Китая и меня больше увлекал бейсбол. Но, как и многие американские дети, чьи родители каждый вечер смотрели телевизор, я понимал, что что-то происходит. И это происходящее 3 июня 1989 года стало трагедией. Несмотря на то что я подхожу к этой теме с позиции отстраненного наблюдателя – профессионального историка, описывающего далекие события, моя память не чистый лист. 1989 год дал толчок к формированию моих взглядов и пониманию событий Четвертого июня.
Жители США смотрели по телевизору репортажи о протестах, наблюдали, с какой надеждой в мае студенты, рабочие, чиновники и пенсионеры шли маршем в поддержку демократии. А потом телезрители увидели, как авторитарная диктатура убивала молодых людей, которые просто хотели быть похожими на «нас». Я и в то время не особо внимательно следил за событиями, однако именно их подача в американских СМИ – в рамках мелодраматической оценки периода поздней холодной войны – сформировала мое представление о Китае в 1989 году. В 1997 году я приехал в Харбин по студенческому обмену и узнал о различных научных подходах к событиям на Тяньаньмэнь – тогда я стал сомневаться в собственных умозаключениях. Я пишу эту книгу, потому что мои ученики – многие из них родились в Китае – продолжают с интересом изучать пекинские события, длившиеся несколько месяцев и известные как «События Четвертого июня». Эти события можно разделить на три этапа: 1) общенациональное движение за демократию с апреля по июнь 1989 года; 2) расправа в Пекине 3 и 4 июня; 3) репрессии вплоть до 1990 года, отголоски которых слышны и сейчас. Интерес моих учеников заразителен. Каждый, кто узнает о Четвертом июня, интуитивно понимает, что это был переломный момент в истории Китая, который перевернул множество судеб и в конечном итоге способствовал притоку миллионов китайских студентов в университеты Северной Америки, Европы и Австралии. В чем заключался этот переломный момент? Какие события вели к нему в апреле, мае и июне 1989 года? Какая была альтернатива? Чем больше китайское правительство цензурирует и ограничивает исследования о репрессиях 1989 года, тем больше хочется заниматься этой темой и находить новые факты.
Изучение этого события, которое продолжает замалчиваться, вызывает необходимость проведения исторического исследования. Что произошло и почему? Что означал свершившийся факт? Рассматривать протесты на площади Тяньаньмэнь и расправу в Пекине с точки зрения истории – это новый подход. Он отличается от сотен ранее опубликованных журналистских трудов, мемуаров и социологических исследований о событиях 1989 года. Исторический подход позволяет более полно осветить протесты, массовые убийства и их последствия с точки зрения целей, географического пространства и времени. Во многих предыдущих публикациях основное внимание уделялось конкретным студентам из пекинских студенческих городков – участникам протеста на Тяньаньмэнь, были написаны их биографии. При этом событиям, происходившим в других районах Пекина, а также в иных городах, не придавалось особого значения. Многие авторы завершали свой рассказ тем, что ранним утром на восходе солнца 4 июня 1989 года НОАК взяла площадь под контроль. Это способствовало формированию искаженного восприятия, которое в дальнейшем свелось к обвинению студентов – их требования и ошибки спровоцировали власти отдать приказ о применении военной силы.
До того как я начал собирать материал для этой книги, я и сам разделял это мнение. Когда в 2010 году мне прислали рекламный экземпляр книги канадского автора Дениз Чун, Egg on Mao («Яйца летят в Мао»), я понятия не имел, кто такой Лу Дэчэн. К книге, рассказывающей о нем и двух других оппозиционерах-рабочих из провинции Хунань, забросавших яйцами портрет Мао Цзэдуна в мае 1989 года на площади Тяньаньмэнь, я отнесся скептически. Но я ошибался. Я хорошо усвоил «пекиноцентричный» нарратив, в котором действия «не-элитных» слоев населения рассматривались как угроза протестному движению, возглавляемому студентами элитных китайских университетов. Преодолев внутреннее сопротивление, я с удовольствием прочел мастерски написанную книгу Дениз Чун. Этот труд полностью изменил мое представление о движении и о роли иных участников событий, помимо пекинских студентов. Работа госпожи Чун сильно помогла мне в написании этой книги.
