Покручивая ножку пузатого бокала, в котором на дне переливался неразбавленный виски, Полина наблюдала за шустрым барменом, поглядывающим на нее заинтересованно весь этот час. Он был симпатичным, достойно сложенным молодым человеком с длинными дредами на голове и тоннелями в ушах. И если на такое проявление индивидуальности в Питере она бы не обратила внимания, здесь, в Калининграде, парень выглядел диковинно и экстравагантно.
Полина усмехнулась и опустила голову, давая бармену мнимую надежду на то, что эта холодная, но притягательная особа наконец почтила его персону должным вниманием, когда он и так перевыполнил сегодняшний план по жонглированию бутылками.
Жаль, что скупая улыбка девушки была посвящена ни ему, а надписи на его бейдже, где вместо имени вызывающе пестрело – Эй, как тебя там?!
Полина задумалась.
Действительно.
Когда ты только приходишь в бар с целью надраться, чувак за барной стойкой для тебя волшебник или святой, которому ты заглядываешь в рот и ловишь его взгляд, чтобы обратить на себя внимание. А как только всемогущий алкоголь разливает смелость и геройство по венам, так волшебник вмиг бесполым существом становится: без имени и уважения, рассчитывающий разве что на панибратское «эй!» или «слышь!», ну а чаще всего на свист и щелканье пальцами.
– Девушка, можно узнать ваше имя? Я хочу представить его вместе со своей фамилией, – затылка Полины коснулось дыхание.
Она замерла.
Пару раз моргнула.
Всего на секунду сжала ножку бокала, но тут же вернулась в обычное равнодушное ко всему состояние.
Этот глупый подкат… такой привычный и до боли знакомый…
Этот голос…
Лучше бы память его не идентифицировала, но импульсы уже разогнались в крови, запуская необратимый процесс…
Или еще обратимый, пока Полина сидела к голосу спиной. Она его чувствовала кончиками ушей и затылком. Он стоял и ждал, когда девушка к нему обернется, но Полина не торопилась.
И все-таки это была не лучшая идея.
Она уже три дня находилась в родном Калининграде, и за эти три дня ни единой знакомой души и лица. Забуриться в не самый популярный бар города ей казалось отличным решением, чтобы скоротать этот вечер. Какими бы сложными ни были отношения между Полиной и ее матерью, но сегодняшняя проведенная днем операция у родительницы при всей своей простоте и будничности даже у индифферентной Полины вызывала чувство беспокойства.
И всё же, откуда он здесь?
В четверг, в Богом забытой забегаловке…
В месте, от которого раньше педанта Роберта Гризманна тянуло блевать…
А он ждет.
Стоит и дышит ей в спину.
Интересно, он подошел, потому что узнал ее или неведомо решил склеить подружку на вечер?
Полина сомневалась.
Если обернется, она встретится с прошлым… от которого пряталась четыре долгих года.
С прошлым, утонувшим в крепком алкоголе и беспорядочной связи, от которой до сих пор тошно и гадко. Нарочно с грязью себя смешала, чтобы Он, если бросится ее отыскать, не смог простить, не посмел дотронуться впредь, побрезговал…
С прошлым, которое не оставило ничего кроме ран в душе и сердце, ставшее пустой оболочкой, но сумевшее затянуться грубыми рваными шрамами…
С прошлым, забравшим у нее настоящее…
Три секунды сомнений…
Две…
Одна…
– Неужели это еще на ком-то работает? – повела плечом Полина и нарочито медленно крутанулась на высоком стуле. – Привет, Роберт.
Нет, он ее не узнал…
Тогда, когда подошел…
Он узнал сейчас, когда вспыхнули его глаза стальным блеском. А разве у Роба были серые глаза? Полина не помнила, какого цвета были глаза Роберта Гризманна. Вернее, даже не замечала…
Она была в плену других – серо-голубых, прозрачных, с синеватыми вкраплениями, обрамлённых темными густыми, но короткими ресницами. Этот контраст светлых волос и темных ресниц и бровей Полину всегда восхищал. Она считала это особенностью. Она вообще считала ЕГО особенным…
– П-Полина? – опешив, Роберт судорожно сглотнул имя и смутился.
Качнул головой, словно стряхивая наваждение. Он не верил, что видит ее – Полину Воронцову или…
Или она уже не Воронцова?
Макеева?
Надо же, он помнил ее девичью фамилию…
А, может, за четыре года она снова вышла замуж и носит мужнюю? Чужую…
И она вновь чужая… такие не остаются одинокими…
Гризманн оглядел девушку вновь.
Полина по-прежнему сидела перед ним, забросив ногу на ногу и уперевшись локтем в край барной стойки.
Она – не видение… Она… Полина… настоящая и она рядом…
Роберт даже смог среди кабацкой вони, потного смрада, алкогольных выдыхаемых паров и сладких сиропов уловить тонкий, чувственный аромат девушки…
Гризманн разволновался и почувствовал, как перехватило гортань. Провел рукой по затылку.
– Я, – краешком губ улыбнувшись, ответила девушка.
Наклонила голову и в ответ стала разглядывать Роберта Гризманна: статный привлекательный брюнет, черная однотонная рубашка с длинным рукавом. Роберт никогда их не подворачивал. Даже летом. Даже в жару. Моветон, все дела. Побочные эффекты приличия и воспитания в интеллигентной семье Гризманн.
А Он постоянно открывал предплечья, накрутив манжеты до самого локтя. Как вахлак. Как человек, выросший в семье простолюдин. А для Полины не было ничего сексуальнее, чем жилистые мужские руки. Его руки.
Классические темные брюки, заправленная в них рубашка, золотые запонки, начищенные до блеска туфли Роберта и, как золотая вишенка на торте, – элегантные часы не соответствовали окружению. Гризманн здесь выглядел как дорогой пиджак, наброшенный поверх спортивного костюма.
Нет, ничего не изменилось в личности Роберта: всё тот же интеллигентный педант. Только лицо повзрослело: несколько морщин порезали лоб и утиные лапки появились в уголках глаз, темная густая, но дорого оформленная борода сделала черты лица мужественнее. И стрижка новая. Кажется, новая… Хотя, нет… Не помнила Полина и этого…
– Блин, – выдохнул Роберт, – тупо получилось, прости, – парень покачал виновато головой, усмехнувшись. – Я… просто… черт, – дыхание спёрло. Слова давались с трудом, словно весь воздух и силы из него выкачали. – Я не знал, что… Прости, Полин. Ты… давно в городе? – шумно выдохнул.
Всегда красноречивый Роберт Гризманн, умеющий складно, правильно говорить и владеть поставленной речью, сейчас блеял как двоечник.
– Расслабься, Роб, – вновь натянуто улыбнулась Полина.
У нее все эмоции были натянутыми, выжатыми. Естественной выходила всего лишь одна – равнодушие.
Однако, они оба понимали.
Оба помнили, как бы того не хотелось. И это задело Гризманна. Резануло ржавым гвоздем по языку, который хотелось выдернуть, потому что если бы он знал… Если бы знал, что этим вечером встретит Полину, он никогда… никогда бы не подъехал с таким дешевым подкатом подростка, который когда-то сработал с Полиной…
