В числе первых воспоминаний автора о Германии – то, как он, будучи студентом, стоял перед редакцией местной газеты, когда прочитал о результатах выборов 14 сентября 1930 года и узнал, что нацисты стали самой сильной партией в Республике. Сложившаяся ситуация показалась ему настолько интересной, что до 1939 года он пять раз возвращался в Германию, просматривал все печатные материалы, которые попадались ему под руку, и поддерживал связь с немецкими друзьями. В последние три года войны он имел доступ к большей части поступавшей к союзникам информации об условиях жизни и моральном состоянии немецкого гражданского населения. Он вернулся в Германию в июне 1945 года, а в сентябре следующего года отправился в Берлин в качестве члена Британского элемента Контрольной комиссии, в которой с апреля 1946 года по сентябрь 1947 года являлся директором отдела, контролирующего информационные службы для немецкого населения. Затем он оставил этот пост, переехал в Лондон, но с тех пор еще дважды приезжал в Германию.
Эти биографические подробности объясняют, какое искушение автор испытал, когда выдалась возможность написать о первых месяцах оккупации.
Настоящее повествование в целом охватывает период с 7 мая 1945 года по 31 декабря 1946 года, но автор без колебаний выходит за эти рамки, когда это кажется необходимым для того, чтобы что-то пояснить или завершить то или иное описание. Несомненно, это несколько нарушает общий порядок, но тем не менее может оказаться удобным.
Многие темы были полностью опущены, среди них такие важные вопросы, как законодательная реформа, здравоохранение и развитие немецкой мысли. Другие, в частности политический рост Германии, пришлось рассмотреть достаточно бегло. Что касается информационных служб, то, напротив, можно считать, что им уделено больше места, чем положено; автор оправдывает это тем, что не знает другого адекватного изложения, и тем, что особенно хорошо знаком с данной темой. В целом его задачей было дать широкую, а не исчерпывающую картину. Но некоторые читатели, возможно, будут рады тому, что он не посвятил этой теме семь томов, которых она, безусловно, заслуживает. Как бы то ни было, рассказ получился почти в два раза длиннее, чем планировалось изначально.
Основной целью было объяснить, почему все произошло именно так, а не иначе, а не просто составить хронологию событий. В то же время сложилось мнение, что читатели вполне обоснованно ожидают найти в книге такого рода основные факты и статистические данные об оккупации. Чтобы они не отягощали повествование, была предпринята попытка сосредоточить их в сносках.
Вместе с тем существовала знакомая проблема, связанная с описанием событий, происходивших одновременно, когда автор вынужден порой сбиваться на хаотичный рассказ и перескакивать с одного события на другое. Основной принцип, принятый в данном случае, заключался в том, чтобы при расположении материала лучше всего выявить аспекты, наиболее значимые для поставленной цели. Так, в разделе «Отношение оккупационных держав» рассказ о событиях военного времени разделен по национальному признаку, хотя это повлекло за собой некоторые повторения. В данном случае цель заключалась не в том, чтобы рассказать эту историю заново, а в том, чтобы показать разницу в подходах тех или иных держав к Германии. И основная история периода оккупации изложена в контексте экономических событий, поскольку это казалось наиболее важным аспектом. Но повествование неизбежно приобрело характер некоего кочующего «медианитянского» войска. Поэтому критиков просят не оценивать ни один раздел в отдельности, а воспринимать книгу как единое целое.
Автор приложил определенные усилия, чтобы те или иные точки зрения, с которыми он лично не согласен, объяснять с такой объективностью, на какую он только способен. Но, считая, что полностью подавить личные предубеждения невозможно, он не сделал ни единой попытки скрыть тот факт, что подходит к той или иной проблеме именно с позиции британского либерального демократа.
Глава 1. Германия на момент капитуляции
19 марта 1945 года, после того как союзники перешли Рейн по мосту в Ремагене, Гитлер приказал уничтожить все коммуникации, подвижной состав, грузовики, мосты и плотины, заводы и склады на пути врага. Он сказал Шпееру, что если война будет проиграна, то погибнет и вся нация. Эта судьба представлялась неизбежной. Больше не было необходимости размышлять даже о самом примитивном существовании. «Напротив, лучше уничтожить все это самим». «Он сознательно пытался, – сказал Шпеер в другом месте, – дать народу погибнуть вместе с собой». Давным-давно он говорил Раушнингу: «Нас могут уничтожить, но если так случится, то с собой мы потащим и весь мир – мир в огне». Теперь пришло время для осуществления этих угроз. Третий рейх до конца сохранил свою folie de grandeur («мания величия», фр.) и сделал все возможное, чтобы обрушить на Германию крупнейшую катастрофу, когда-либо пережитую современным государством.
Правда, гитлеровская тактика «выжженной земли» проводилась не повсеместно. Но при продвижении союзников через всю страну сопротивление было отчаянным, и разрушения, вызванные бомбардировками, усугублялись последующими наземными боями. Германия в изобилии пожинала «урожай», посеянный в Гернике, Варшаве и Роттердаме. Груды обломков, которые представляли собой центры многих немецких городов, таких как Кёльн и Нюрнберг, сделали их почти неузнаваемыми для иностранцев, которые бывали в них раньше. В Кёльне 66 % домов были полностью разрушены, в Дюссельдорфе 93 % домов непригодны для жилья; во Франкфурте из 180 тысяч домов 80 тысяч лежали в руинах. В Берлине было подсчитано, что при подаче в день десяти эшелонов по пятьдесят вагонов в каждом разбор завалов займет шестнадцать лет. Из 5,5 млн домов в британской зоне 3,5 млн оказались либо целиком разрушены, либо серьезно повреждены.
Из 16 млн домов в «потсдамской» Германии 2,34 млн были разрушены, а еще 4 млн повреждены не менее чем на 25 %.
Для тех, кто был на стороне союзников и слышал о разрушениях, первым впечатлением при въезде в Германию могло стать удивление по поводу того, сколько все-таки уцелело! Тем не менее это была лишь видимость, и в крупных городах сохранилось совсем немного зданий, у которых не было бы повреждений; в Ганновере, например, эта цифра составляла менее 1 %. Пострадали не только крупные города, но и небольшие городки вроде Хильдесхайма или Хайльбронна, не стали исключением и чисто сельские районы. Когда в июне 1945 года мы летели из Франкфурта в Мюнхен, то с удивлением замечали, что некоторые деревни, казалось бы, совсем не пострадали. Но тут же натыкались на другие, которые по воле случая стали местом последнего фанатичного боя и в результате оказались полностью сожжены. В среднем там, где в 1939 году проживало лишь четыре человека, теперь жили десять немцев, хотя некоторые из используемых ими подвалов и убежищ вряд ли вообще можно было назвать жильем.
