Он уже почти догнал ее. Их разделяли полквартала. Но она, вдруг, ускорила шаг и завернула за угол. Он также зашагал быстрее, затем побежал и вскоре достиг угла дома, за которым скрылась беглянка. Однако улица там была пуста. «Снова ускользнула» – раздраженно подумал он. Продолжать преследование не имело смысла, и мужчина с досадой повернул назад. Январские ранние сумерки плотно окутывали пыльную улицу, усыпанную обертками, банановыми шкурками, пустыми пластиковыми бутылками. По всей вероятности, в светлое время суток на ней располагался стихийный рыночек. Проезжая часть была полностью разбита транспортом. В асфальте зияли огромные выбоины, каждая из которых могла стоить автомобилю колеса, но апофеозом разрухи являлись два канализационных люка, крышки которых давно были сданы в металлолом алкашами. Предупреждением транспорту служили сухие веточки, торчащие из отверстий. В сумерках эти проявления местного милосердия были абсолютно незаметны. И жертва терроризма городских властей не замедлила появиться. Небольшой грузовой миниван торопливо следовал своим незамысловатым курсом, конечно же, превышая допустимую скорость. Переднее колесо достигло первого из люков…
Через минуту миниван лежал на боку, а его «нос», сморщенный о фонарный столб, напоминал бульдожью морду. Задние двери машины распахнулись. Из них выпал полуразвалившийся контейнер и рассыпался какими-то коробками по дырявому асфальту.
Мужчина сразу забыл о своей досаде, подбежал к автомобилю и заглянул в кабину водителя. Не заметив признаков жизни внутри, он обошел автомобиль, быстро огляделся и сунул одну из коробок в свой пластиковый пакет…
– Можно тебя на минуточку? – заглянула в мою комнату подруга Рита. За окном хмурился тяжелыми дождевыми тучами январский день, который, к тому же являлся понедельником, на столе валялась нетронутая папка с заданиями, которые нужно было окончить еще вчера. Ни желания, ни времени для светского трепа в коридоре у меня не возникало. Я хмуро взглянула на Риту, и уже сформированные в предложение слова отказа застряли у меня в горле. Лицо моей подруги было бледным, а огромные черные, самые красивые в нашей организации глаза были полны непролитых слез. Рите срочно требовалась жилетка, куда можно было бы излить свою вселенскую скорбь, и именно мне, по ее мнению, идеально подходила эта роль. Я тяжело вздохнула и молча вышла в коридор.
– Что-то стряслось? – произнесла я пароль и приготовилась выслушать рассказ об очередном преступлении «неблагодарного ревнивого животного» по имени Славик. Он уже третий год являлся мужем Риты и уже начинал сниться мне в ночных кошмарах. Но в этот раз Рита была краткой.
– Ничего особенного, – она изящно смахнула красивым пальчиком слезинку со щеки, чтобы я не особенно доверяла ее спокойствию – Просто мне нужно уехать. Срочно.
Рита на несколько мгновений прервалась, ожидая вопросов. Но я предусмотрительно молчала. Тогда моя подруга немного обиженно продолжила.
– Ты не могла бы, пока меня не будет, поливать цветы у меня дома.
– А Славик не может исполнять эту почетную обязанность? – моя догадка об очередной семейной драме подтверждалась. Но демонстративно вламываться в квартиру, где обитает ее законный жилец, не входило в мои планы. Я не желала быть орудием наказания даже для мужа лучшей подруги.
– Славика больше нет. Он для меня умер. Навсегда, – решительно отрезала Рита, но глаза у нее подозрительно блеснули. Славик умирал уже неоднократно, но всякий раз находил способ возродиться, как сказочная птица Феникс. Поэтому я решила уточнить.
– Ты уверена, что его возмущенный труп не вызовет милицию, если застанет меня с лейкой в твоей квартире?
– Он переехал к маме. Мы договорились о разводе.
– Понятно, – неопределенно пробормотала я. Мне ничего не было понятно, но времени на долгие объяснения, сопровождаемые слезами, не было. Как-нибудь потом.
– Надолго уезжаешь?
Рита спрятала от меня глаза.
– На пару недель.
– А куда?
Она неопределенно пожала плечами.
– В Карпаты. Кататься на лыжах.
Мысль показалась мне неплохой. Ничто так не повышает самооценку женщины после развода, как катание на лыжах в окружении молодых инструкторов. Увидев в моих глазах одобрение, Рита торопливо сунула мне в руку ключи от квартиры и листок бумаги.
– Это инструкция по поливу цветов, – деловито пояснила она – Начинай прямо сегодня. А мне уже пора. Поезд через пару часов.
Она повернулась и побежала по коридору легко и изящно, будто на ее красивых длинных ногах были не зимние сапоги, а сандалии с крылышками, как у бога Меркурия. Я улыбнулась, подумав, что все мужское население Карпат будет стараться утешить ее разбитое сердце, и вернулась к своему компьютеру, автоматически читая инструкцию.
Очень скоро мне стало очевидно, что, согласившись, я поступила опрометчиво. Весь листок пестрел названиями, которые ничего для меня не означали. С недоумением уставившись на записи, я вдруг поняла, что через десять дней у меня уже не будет подруги Риты. Она никогда не простит мне свой загубленный зимний сад, а мне никогда не удастся отличить сансевиерию (поливать не чаще одного раза в 3 дня и не обильно) и белопероне (хорошо поливать ежедневно), кливию (поливать только, когда земля начнет трескаться) и папоротник (вообще не надо поливать)… Что же делать?
– Полина, что с тобой? – склонилось надо мной любопытное лицо Шурочки, моей новой помощницы. Она волшебным образом оказалась не за своим рабочим столом, а рядом с входной дверью. Я открыла рот, чтобы поинтересоваться феноменом, но не успела.
– Наверное, она попыталась обнаружить, что ты за сегодня наваяла, – ответил ей насмешливо другой мой сотрудник Костя из-за своего компьютера. – И у нее ничего не получилось. Я что-то не заметил, чтобы твои руки сегодня прикасались к клавиатуре.
Шурочка нахмурилась.
– У меня не получается.
Невинно сказанная Шурочкой фраза моментально вывела меня из глубокой задумчивости. Ее слова означали лишние три-четыре часа вечернего бдения за компьютером «за себя и за того парня». Для того, чтобы убедиться в Костиной правоте, достаточно было подойти к Шурочкиному компьютеру и посмотреть на экран.
– Ты могла спросить… – давясь раздражением, ровно сказала я.
– Не могла. Когда ты начинаешь объяснять, я чувствую себя умственно неполноценной, – моя помощница посмотрела на меня своими круглыми черными, как у галчонка глазами. В них стоял немой упрек, будто я несла ответственность за ее умственные способности.
– Ого! Комплексуем? У нас прогресс налицо, – ехидно заметил Костя. – Или на лице? Слушай, зачем ты вообще училась на программиста? Единственное, что тебя интересует на работе – это, – он обвел глазами комнату в поисках предмета Шурочкиного увлечения и вскоре нашел цветочный горшок, из которого торчал пучок серебристых узких листьев, сплошь покрытых чешуйками, – вот эта плесень на окне.
