Где-то там, далеко-далеко, на самом краю земли, откуда свесившись вниз можно увидеть морщинистые лбы громадных слонов, жил-проживал человек, не человек, гном, не гном, а личность загадочная и весьма бородатая. Ещё можно было бы отметить старую фетровую шляпу, длинный, крючковатый нос под крохотными колючими глазками, и восточные туфли с загнутыми носами, но без задников. Но отмечать эти детали было некому, так как существо жил совсем один. Сам себя он называл просто-Гарб.
Гарб лепил из песка замки и фигурки разных зверей, занимался он этим не одну сотню лет, и весьма преуспел. Однако несмотря на неизменное мастерство, он безжалостно развеивал свои творения, для того чтобы создавать и развеивать снова и снова. Времени было много, а песка мало. Так коротал свою вечность загадочный Гарб.
Недалеко, однако чуть ближе к созвездию Ориона, на высокой горе жила-проживала ещё одна особа предположительно женского пола. Особа имела морщинистые руки с цепкими пальцами, и очки с линзами из шлифованных алмазов. Особа звалась Хаз, и сидела на этой горе ещё в те далëкие времена, когда звëздные корабли первых аннунаков прилетели на тогда ещё круглую землю чтобы править племенем странных обезьян, но что-то пошло видимо не по плану. Обезьяны вышли из повиновения. Они корчили рожи, и обзывали своих правителей и благодетелей сатрапами и душегубами. Отчего душевно ранимые пришельцы жутко обиделись и ушли в другое измерение громко захлопнув за собой пространственно-временной континуум.
Так и проводили свою бесконечную жизнь два непонятных существа на краю мира. Обезьяны расплодились и эволюционировали, изобрели паровоз и пароход, не приближаясь, однако к краю, а огибая его вдоль силовых линий, отчего в наивности своей считали землю шарообразной, а себя царями природы и королями пространства.
Беседа
– Какое твоë любимое имя? спросил кот.
– Любовь. -ответил я ведь всë в мире движется любовью.
– Ты лицемер – сказал кот – наверняка это какая какая-то конкретная Любовь. Любовь Сергеевна, или даже Любовь Петровна.
Мы помолчали.
– А какое у тебя любимое животное? – опять спросил кот.
– Коты – не раздумывая ответил я.
– Ты мне льстишь. Но может быть на этот раз ты искреннен. Муркнул кот.
Мы опять помолчали.
Я набрался смелости и задал встречный вопрос – а какое имя предпочитаешь ты?
У меня много имëн-ответил кот – всë вокруг меняется, и мы меняемся вместе с ним. И на каждое состояние есть свои имя. А до чужих имëн мне и дела нет, даже если это Любовь Петровна, ну или Маруся Барсовна – съязвил кот и дëрнул хвостом.
Так мы и беседовали сидя на крыше, и наблюдая закат. Это был совсем незнакомый кот. Он подошëл ко мне когда я залез на крышу в поисках одиночества. Но мне вовсе не было неприятно его присутствие. Напротив кот как будто подчëркивал то умиротворение, которое я испытывал вознесясь на лифте на девятый этаж, прочь от суеты и людишек, так смешно копошащихся где-то внизу, под нашими ногами.
Исповедь.
Я всегда боялся сказать глупость, поэтому я научился молчать, я стеснялся своих испорченных зубов, и разучился улыбаться.
Теперь я хожу сделав морду кирпичом, и многозначительно молчу. Но в зеркале отражается не Спиноза, и не Жан Жак Руссо.
Из зеркала на меня смотрит дебил. Поэтому я не смотрюсь в зеркала, и коротко стригусь.
Я небрежно одет, и столь же небрежно побрит.
Со стороны, я произвожу отталкивающее впечатление, но в гордыне своей считаю себя неотразимым. Работа моя малодоходна, и малопрестижна, поэтому говорю о ней скупо и завуалировано.
Самодовольно проживаю я свою жизнь дождевого червя, и только иногда, изредка воет в подушку моë нереализованное эго. Плачут и рвутся наружу мои глубоко упрятанные желания и амбиции.
Не хвалитесь своей насыщенной жизнью, вспомните тех кто серо проживает свои дни без надежды и будущего. Им гораздо тяжелее. Легко взлететь и разбиться. Ярко и быстро, труднее тянуть свою лямку от зари до зари.
Пожалейте меня, я дебил.
Гыыы…
Кусты
На окраине деревни, у ручья, вдоль дороги жили кусты. Они конечно и росли тоже, но всë таки жили. Жили сами и давали жить другим. Под их гостеприимным кровом нашли себе пристанище всякие жучки и червячки. Семейство мышей, и группа ежей. Из ручья приходили лягушки, а за лягушками приползали ужи.
Деревенские кошки и собаки, а также их хозяева назначали свидания у заветных кустов. О, какие страсти разгорались порой… Многое могли рассказать кусты, но скромно молчали, лишь шелесте и приветливо листьями.
На зиму кусты засыпали, впадали в анабиоз. И не было им дела ни до лютых морозов, ни до жестоких ветров. Кусты спали и видели сны, чтобы по весне проснуться, потянуться зелëными свечками навстречу ласковому солнцу. Некоторые, в частности ëлка, считали, что кусты бегут от проблем, увязли в зоне комфорта и не видят реального мира. Но кустам было плевать на мнение ëлки, да и на все остальные мнения. Они были самодостаточны. Такова была их природа.
Потом приехали люди, расширять дорогу, и вырубили кусты, погрузили в кузов машины, и увезли в неизвестном направлении.
А кустовые жители не огорчились, а перебрались чуть дальше, в другие кусты.
