– Девочка, тебя как зовут? – Мужчина в бежевом пальто и мятой черной кепке стоял у детсадовской ограды. В одной руке он держал авоську, в другой – какой-то предмет, Маша не смогла разглядеть его – мешали ветви березы, росшей у ограды и заслонявшей руку человека своей молодой листвой.
Маша далеко отошла от игравших одногруппников и приблизилась к ограде, между прутьев которой мог протиснуться ребенок ее возраста. Однажды так и приключилось: Леня, которого все называли «шалопаем», улучив момент, проскользнул между прутьев и отправился в путешествие по улицам города.
Его хватились через полчаса, обнаружили через два – в чужом, незнакомом дворе, где малыш с настойчивостью и упрямством пытался отломить доску штакетника от забора. Это ЧП побудило воспитателей следить за каждым шагом подопечных. Но продлился этот «усиленный режим» с месяц, а потом всё вернулось на круги своя. Девочка сделала несколько шагов в сторону странного дядьки и остановилась.
– Меня Масей зовут, – прошепелявила она. – А засем это вам знать надо?
– Меня вот звать Альбертом Ивановичем, – не ответив на вопрос ребенка, произнес человек. – А ты – Маша. Хочешь сюрприз получить от меня?
– Мама говорила: нельзя нисего брать от незнакомых взрослых и подходить к ним нельзя. По городу Бармалей ходит и детей уводит.
– А я, по-твоему, похож на Бармалея? – рассмеялся Альберт Иванович, блеснув голубыми глазами.
– Вы на Косея похозы, он худой, – на полном серьезе ответила Маша.
– Кощей худее меня. Или хуже? Как там по-русски? Русский язык он такой… заковыристый. А Бармалей меня толще и весь обвешан оружием. А Бабка-Ёжка вообще женщина, старая.
Маша не решалась сделать шаг навстречу странному человеку.
– А можно, я тебе подарок через забор кину? – Альберт Иванович поднял руку с непонятным предметом, который оказался куклой.
– Кукла! – радостно крикнула Маша. Но тут же ее детское личико приобрело тревожное выражение. – А эта не бомба? Мне папа говорил, что тириристы делают бомбы в виде кукол, от них дети умирают.
В ответ Альберт Иванович лишь усмехнулся и вдруг резким движением бросил куклу девочке:
– Лови, не бойся!
Маша испуганно отшатнулась. Кукла с глухим стуком упала в нескольких шагах от нее.
– Ну что, взорвалась «бомба»? – засмеялся он.
Опасливо озираясь, Маша подошла к кукле, осторожно протянула к ней руку.
– Бери, не бойся! – дядя широко улыбнулся.
– А как ее зовут? – Машенька всё не решалась.
– Зовут… – мгновенье человек подумал. – Дайна – так ее звать! – Слово сорвалось с уст пожилого мужчины почти случайно. «Дайны» – так называются на его родине песни, которые в детстве пела мама.
– Странное имя. Она, что ли, нерусская? – Девочка, наконец, подняла куклу – простую деревянную игрушку, на которую были напялены пестрые тряпки: измятые, потрепанные, грязные, выцветшие. Игрушка была старой, старше самого Альберта Ивановича, самодельной. Он играл с нею в колыбели…
– Да, она нерусская. Это – девочка из народа голядь. Был такой народ когда-то. Но пришли русские и убили всех.
– Дядя, вы неправду говорите. Русские добрые. Это фасисты всех убивали.
– Это давно было, сотни лет назад. Тогда другие русские были, – стал убеждать он Машу. – Они пришли в эту землю…
Маша, повертев куклу, сунула ее в карман пальтишка, обернулась:
– Дядя, вы мне дарите Дайну?
– Дарю! – снова улыбнулся Альберт Иванович.
Обрадованная Маша побежала к своим одногруппникам, бросив на бегу:
– Меня воспитательниса здет, Елена Паловна, ругать будет, если я далеко отойду. До свиданья, дядя!
Пожилому человеку жаль было расставаться с куклой – всё- таки память о детстве, семье, родных местах. Но дело, которое он задумал, требовало жертв, и кукла была первой в их череде, бессловесной и невинной, в отличие от тех, что еще предстояли. А предстояло сделать так много…
Среди безмятежно играющих детей приметил знакомого парнишку, с которым часто виделся во дворе и разговаривал с ним. Владик оказался очень восприимчивым к тем взглядам, которые внушал детишкам Альберт Иванович – разумеется, с поправкой на юный возраст будущего адепта.
Воспитательница не сразу заметила подозрительного мужчину, торчавшего у ограды и следившего за детьми. «Ребята, подождите, я сейчас», – она отошла на несколько шагов от песочницы, в которой малыши лепили «куличики», и достала мобильный телефон.
– Срочно! Тут какой-то тип у забора трется, со стороны Комсомольской улицы, – быстро проговорила она и вновь бросила тревожный взгляд в сторону странного человека в бежевом пальто. Он высматривал кого-то.
– Эй, мужик! Ты чё тут ошиваешься? Детей не видал? – охранник, перепрыгнув на ходу скамейку, поспешил к незнакомцу.
– Я немолод уже, а внуков Бог не дал, – как-то виновато произнес мужчина, в его голосе звучали странные, как будто металлические нотки, похожие на полузабытый человеком акцент. – Я не похититель детей…
– И кто ты? Педофил, что ли? Знаем мы таких. Еще раз увижу у детсада – отстрелю! – И он вынул из кармана травмат. – Так и знай! Шляетесь тут, долбаные извращенцы.
Человек в пальто махнул рукой и засеменил прочь. Охранник проводил его тяжелым взглядом. Он честно охранял садик. По выходным гонял алкашей, пристрастившихся распивать бухло в песочницах и теремках на территории вверенного его попечению объекта. А однажды, заступив на смену, он обнаружил возле качелей шприц с остатками вещества! Увы, но заведующая детсадом не торопилась устанавливать видеокамеры слежения, привычно ссылаясь на отсутствие необходимых на эти цели средств. Оттого и уходят дети путешествовать по городу, а пьянчуги и наркоманы проникают на территорию. А ему отдувайся! Евгений плюнул вслед быстро удалявшемуся «чадолюбу» и смачно ругнулся. И откуда такие чмошники только берутся?
Владик подошел к Маше.
– А мне дядя куклу подарил. Дайной зовут! – Она достала игрушку из кармана. – Странный такой дядя.
– А я видел, – живо откликнулся Владик. – Я его знаю. Он в нашем дволе живет. Стланный, зато умный! Он детей любит. Дядя Алик мне лассказал, что ланьше у нас тут налод жил, голяди назывались, а потом их лусские…
