Боже, как же болит голова! В ушах гул, словно большой колокол звенит, только ударов не слышно. А руки? Плечи ломит, руки, как плети, не в силах даже пальцем пошевелить. Ноги, вроде, целы и, похоже, без обуви. Пить, как хочется пить, – рот не открыть от жажды, всё слиплось. А может это кровь? Она тоже соленая, как морская вода, хлынувшая в трюм крейсера после попадания ракеты. Несколько бесконечных минут кромешного ада из дыма, воды и огня, пока каким-то чудом не оказался за бортом среди островков горящего дизельного топлива. Крики тонущих, грохот взрывов, скрежет искореженного металла, а потом мощный водоворот – это “Адмирал Станкевич”, гордость российского флота, гроза морей и океанов, всей своей многотонной громадой ушел под воду, увлекая за собой оставшихся в живых моряков, среди которых и он, гвардии мичман, старший механик судна Валерий Хохлов…
– Пей, сынок, – произнес старческий, с хрипотцой, баритон, и кто-то поднес к его губам деревянную кружку. Валерий приподнял голову, с усилием разомкнул слипшиеся губы и сделал небольшой глоток воды. Приятная прохлада растворила горечь во рту и оросила саднящее горло, стало легче дышать.
– Ну вот и слава Богу – живой, стало быть.
Глаза – ничего не вижу… Что с глазами?!
– Сейчас, сейчас, потерпи, родной, – ласково произнес голос, и на глаза легла мокрая тряпка. – Знатно, однако, тебя садануло, чуть было очей не лишился.
Валерий вдруг вспомнил: пытаясь выбраться из машинного отделения, он налетел лбом на оторванную взрывом балку, да так что кувыркнулся через голову, свалившись плашмя на железную решетку пролета. Так бы он и остался там, в трюме, посреди дыма и пламени, если бы не Саня…
В голове у Валерия словно кинопленку запустили, и он увидел, как друг тащит его на палубу, одевает на него свой спасательный жилет, снимает с себя крест и вешает ему на шею.
– Я быстро, вниз, там еще Самат остался. Не вернусь – прыгай за борт, спасайся. – Обернувшись в дверях, попросил: – Если что, отдай крестик дочке, – и исчез в клубах черного дыма…
– Что ты, паря? Нельзя тебе, лежи, родной, – отозвался тот же голос на болезненный крик Валерия, попытавшегося нащупать крест непослушной рукой.
Сашка, друг! Как же так? Из огня вытащил, жилет свой отдал, а сам… Слезы досады и вины потекли из глаз и почти уже высохшая тряпка снова намокла.
– Ну-ка, давай поглядим, что тут у тебя, – пробубнил неизвестный и осторожно снял компресс. Глаза у Валерия открылись неожиданно легко, и он увидел мягкий свет и склонившегося над ним… Нет, не старика, а деда с высоким лбом, разукрашенным волнами морщин, глубоко посаженными карими глазами и кучерявой шевелюрой вокруг гладкой как яйцо лысины. Борода у деда была небольшая, но такая же густая и седая, как и волосы.
