Вадим Парсамов - Декабристы и русское общество 1814–1825 гг.

Декабристы и русское общество 1814–1825 гг.
Название: Декабристы и русское общество 1814–1825 гг.
Автор:
Жанры: Культурология | История России | Биографии и мемуары
Серия: Русская история
ISBN: Нет данных
Год: 2016
О чем книга "Декабристы и русское общество 1814–1825 гг."

В книге профессора научно-исследовательского университета «Высшая школа экономики» В. С. Парсамова декабристы рассматриваются с точки зрения истории идей. Вопреки устоявшейся традиции видеть в них деятелей революционного движения, автор показывает сложность и многообразие их мыслительного мира. Книга состоит из ряда очерков, каждый из которых посвящен одному из декабристов. Вместе с тем все эти очерки связаны единой концепцией, в свете которой декабризм предстает не только как феномен политической истории, но и как яркое явление русской культуры.

Для историков, филологов, культурологов и всех интересующихся проблемами русской истории и культуры.

Бесплатно читать онлайн Декабристы и русское общество 1814–1825 гг.


© Парсамов В. С., 2016

© ООО «Пристанище», 2016

© ООО «ТД Алгоритм», 2016


В данной научной работе использованы результаты проекта «Критерии научности и эффективности в науках о человеке: история профессиональных конвенций в России / СССР», выполненного в рамках Программы фундаментальных исследований НИУ ВШЭ в 2015 году.


Издано при финансовой поддержке Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям в рамках Федеральной целевой программы «Культура России (2012–2018 годы)»

***

Введение

Представим себе, что 14 декабря 1825 г. в Петербурге было все спокойно и столица мирно присягала новому императору[1]. О том, как сложилась бы дальнейшая история России, если бы не восстание декабристов, можно только гадать, и это занятие не из благодарных. Гораздо интереснее подумать о том, какой стала бы русская история до 14 декабря 1825 г. под пером историка, не знающего о восстании ни на Сенатской площади, ни на юге России. Мы бы имели те же самые факты: существовали тайные общества, Пестель написал «Русскую правду», Никита Муравьев – Конституцию, были споры о формах правления и т. д. В общем, все было бы так, как и было, только не было бы терминов «декабрист» и «декабристское движение». Сам факт принадлежности того или иного лица к тайному обществу был бы не более чем биографической подробностью, и исследователи далеко не всегда старались бы увидеть связь между мировоззрением этого деятеля и его участием в тайных обществах. Не было бы речи о дворянских революционерах, и многие из тех, кто потом оказался на каторге, считались бы сторонниками реформ Александра I. Некоторые имена, возможно, были бы забыты, а некоторые по-иному восприняты. Но зато мы наверняка имели бы более пеструю общую картину эпохи, более приближенную к точке зрения ее современников.

Историческая память о декабристах во многом была сформирована в ходе следствия. Примерно тогда же или чуть позже появился сам термин «декабрист», закрепленный в общественном сознании А. И. Герценом. До сих пор следственные дела являются основным источником по изучению декабристов. Однако этот источник не может считаться надежным уже в силу его происхождения. Ни одна из сторон следствия не была заинтересована в выяснении правды. Следователи искали и, естественно, находили доказательства «вины», подследственные либо отрицали свою «вину», либо, наоборот, признавали ее в угоду следователям, надеясь на снисхождение. После того как следствие было закончено и вынесен приговор, большинство осужденных оказались в Сибири, где они почувствовали свое единство и ретроспективно в своих мемуарах и публицистических произведениях перенесли его на период, предшествующий восстанию. В Сибирский период у ссыльных декабристов возникла идея написания коллективной истории своего движения, которая должна была в противовес «лживому» «Донесению Следственной комиссии» рассказать «правду». Эта идея не была реализована. Однако Н. И. Тургенев и М. С. Лунин независимо друг от друга, так как один был в Европе, а другой в Сибири, написали разбор и опровержение официальной версии, изложенной в «Донесении». Они доказывали законность своей деятельности, но сама идея единства движения, к которому они принадлежали, не только не была поколеблена, но получила дальнейшее закрепление. Спор шел не том, насколько правомерно или неправомерно объединять в рамках единого движения людей, представших перед следственной комиссией, а о том, виновны или нет эти люди. Этот спор, начатый еще участниками процесса, не решен до сих пор. И до сих одни видят в декабристах героических борцов против самодержавия и крепостного права, другие – государственных преступников, поднявших мятеж и презревших присягу.

Вряд ли можно оспаривать правомерность ретроспективного взгляд историка. История и есть взгляд из современности в прошлое. Однако надо понимать ограниченность такого подхода и учитывать неизбежно возникающие при нем аберрации. Так, например, следствие над декабристами не только стало фактом их биографий, но и выстроило их биографии определенным образом. Все, не имеющее отношение к заговору, было оттеснено на периферию жизнеописания, наоборот, участие в заговоре, сколь бы формальным оно ни было, получило доминирующий характер.

В этой книге читатель не найдет внешней истории декабризма, эволюции тайных обществ, смены тактических установок и т. д. Об этом написано множество обстоятельных исследований, и общая картина представляется в довольно ясном виде. Нас будет интересовать история идей, однако не в традиционном ее понимании как история неких абстрактных взглядов, якобы присущих декабристам в целом, а скорее история мыслящих людей. Каждый из тех, о ком пойдет речь в книге, мог бы сказать о себе вместе с М. С. Луниным: «Я не участвовал ни в мятежах, свойственных толпе, ни в заговорах, приличных рабам. Единственное оружие мое – мысль, то в ладу, то в несогласии с движением правительственным, смотря по тому, как находит она созвучия, ей отвечающие»[2].

Это прежде всего были люди культуры. Одни, как, например, А. О. Корнилович, М. С. Лунин, Н. М. Муравьев, М. Ф. Орлов, П. И. Пестель, А. В. Поджио, Н. И. Тургенев, М. А. Фонвизин, оставили яркий след в истории идей. Они поставили вопросы, на которые будут отвечать новые поколения общественных деятелей в России. Другие, как, например, А. П. Барятинский или В. Л. Давыдов, вносили поэзию в быт, делали художественную культуру неотъемлемой частью повседневной жизни. Но при всей уникальности каждой из этих личностей они не были сами по себе. Это были люди одного поколения, прошедшего через одни и те же исторические события, мыслящие в одних и тех же категориях.

Время их рождения и раннего детства совпало с Французской революцией. Если говорить не о физической географии, а о культурной, то Франция в то время была намного ближе к России, чем сейчас, и все, что там происходило, воспринималось почти как домашние дела. А. И. Герцен имел полное право сказать: «Мы так же пережили Руссо и Робеспьера, как французы»[3]. Первые впечатления детства многих будущих декабристов связаны так или иначе с Францией. Это было не только чтение французских книг и разговоры по-французски с гувернерами, но и ощущение собственной причастности к тому, что происходило во Франции. По словам М. Ф. Орлова, его «первое политическое впечатление – падение Робеспьера»[4]. М. И. Муравьев-Апостол описывал свое детство, проведенное в среде французских эмигрантов в Гамбурге: «Пятилетний мальчик <…> был ярый роялист. Эмигранты своими рассказами о бедствиях, претерпленных королем, королевой, королевским семейством и прочими страдальцами, жертвами кровожадных террористов, его сильно смущали. Отец его садится, бывало, за фортепьяно и заиграет “la Marseillaise”, а мальчик затопает ногами, расплачется, бежит вон из комнаты, чтоб не слушать ненавистные звуки, которые сопровождали к смерти жертв революции. Начальствующий французскими войсками в Голландии Дюмурье бежал и прибыл в Гамбург. Батюшке поручено было от нашего правительства не принимать его официальным образом в Россию, но дать уразуметь, что у нас его ждет благосклонная встреча. Чтобы успешно исполнить это поручение, батюшка угощал обедами генерала. Во время званых обедов нас – детей – приводили в гостиную, и гости вставали из-за стола. Дюмурье хотел взять за руки мальчика, чтоб его приласкать. Мальчик отскочил с негодованием и сказал: “Je déteste, monsieur, un homme qui traître envers son roi et sa patrie!


С этой книгой читают
Жили-были братья-славяне – русы и ляхи. Вместе охотились, играли свадьбы, верили в одних и тех же богов Перуна и Ладо. Бывало, дрались, но чаще князья Рюриковичи звали Пястов на помощь в своих усобицах, а, соответственно, в войнах князей Пястов дружины Рюриковичей были решающим аргументом.Увы, с поляками мы никогда не были союзниками, а только врагами.Что же произошло? Как и почему рассорились братья-славяне? Почему у каждого из народов появилась
Антисоветчина – борьба с Советской властью – была излишне романтизирована в 90-е годы ХХ века. Однако при ближайшем рассмотрении нарисованный образ выглядит не таким уж привлекательным. О том, как появляются враги государства внутри самого государства и почему корпоративные идеалы вдруг оказываются преданными даже их формальными защитниками, рассказывает новая книга известного писателя-историка Валерия Шамбарова.
Русские получили опыт войн в Европе уже после смерти Петра Великого. Но это были, выражаясь современным языком, «локальные конфликты». В январе 1756 года Пруссия, ожидавшая активных действий со стороны Австрии, заключила союз с Англией, чем обеспечила себе крупные денежные субсидии. В ответ была создана коалиция России, Австрии и Франции. Инициатором выступила Россия. Специально организованная при российском дворе Конференция 15 марта разработала
Каждый в нашей стране знает Петра I. Он победил могущественную в то время Швецию. Открыл для России путь к Балтийскому морю. Создал военный флот, построил новую столицу, Санкт-Петербург. Ему пришлось бороться и с заговорщиками, предававшими Родину, православную веру. С изменником Мазепой, силившимся оторвать от русских Украину. Пётр сурово преследовал и высокопоставленных воров, взяточников. А Россию превратил в великую мировую державу, Российску
В.С. Парсамов, профессор Национального университета «Высшая школа экономики» в своей книге рассматривает идеологические, политические, религиозные и культурно-бытовые аспекты темы «Декабристы и Франция». Он показывает роль французского либерализма в формировании декабристской идеологии, проводит сравнительно-исторический анализ просветительских и либеральных идей во Франции и в России, исследует роль французской политической культуры как посредни
В монографии исследуются идейные истоки Священного союза, завершившего эпоху Наполеоновских войн, обсуждаются проекты вечного мира и планы мирного переустройства Европы. Впервые подробно рассматривается «народная война» как идеологическая конструкция 1812 г. Особое внимание уделяется церковной проповеди, в которой война и ведущие ее люди возводятся к библейским «прототипам». Заграничные походы резко изменили официальную идеологию, сдвинув ее в ст
Учебное пособие «Проблемы формирования духовно-нравственной культуры в произведениях русской художественной литературы» может рассматриваться в качестве дополнительного учебного материала к дисциплинам «Культурология», «Частные теории культуры», «Основы культурной политики». В нем раскрыты возможности русской классической литературы для решения современных проблем духовно-нравственной культуры, связанных с поиском смысла жизни, духовно-нравственн
Долгое время считалось, что история западной культуры развивается от мифа к логосу. Под мифом понимался целый корпус изменчивых историй, в которых действовали боги и герои, не обладавшие ни ясной идентичностью, ни отчетливым «смыслом». С логосом же в цивилизацию проникали ясная концептуальность и философский взгляд на мир. Однако в последнее время эта картина подверглась радикальному переосмыслению. Сама оппозиция миф-логос теперь вызывает сомнен
Константин Кустанович – заслуженный профессор Университета им. Вандербильта со стажем преподавания русского языка, литературы и культуры более 25 лет, доктор философии, специалист по русской литературе XX века и истории русской культуры. Является автором книги «Художник и тиран: произведения Василия Аксенова в эпоху Брежнева» и ряда статей о русской литературе, преимущественно второй половины XX в., и русской культуре.В своей новой книге «Корни и
Писатель Евг. Богат рассказывает о мыслях и чувствах рабочих и инженеров, создающих «думающие» машины, о том, как отражается соприкосновение с «чудом» – новейшей техникой на внутреннем мире нашего современника. Достижения научно-технической революции в условиях социалистического общества обогащают личность, способствуют гармоническому ее развитию.Книга «Чувства и вещи» воюет с мещанско-потребительским отношением к жизни, зовет к углубленному пони
Анна – очень красивая женщина с профилем знаменитой египетской царицы. Но судьба досталась ей отнюдь не царская – рутинная работа, развод и непробиваемая ледяная стена между ней и ее детьми. Неудивительно, что сердце Анны очерствело. Но ведь когда-то было совершенно по-другому!..Страшный диагноз, поставленный ей при обычном плановом обследовании, перечеркнул всю устоявшуюся жизнь, заставил женщину оглянуться и наконец-то вспомнить, какая она на с
«Если бы губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмича, да взять сколь-нибудь развязанное, какая у Балтазара Балтазаровича, да, пожалуй, прибавить к этому еще дородности Ивана Павловича – я бы тогда тотчас же решилась. А теперь – поди подумай!» Не правда ли, знакомые рассуждения? Найти идеального мужчину трудно, почти невозможно, особенно если вы – умница-красавица, а к тому же успешная женщина! Такая проблема встала и перед Ритой.
Эти стихи написаны в дни ярких эмоциональных переживаний.Они хранились в моём дневнике и не представляли никакой ценности.Недавно я решила их прочесть и обнаружила, что стихи живые. В каждом из них заключена энергия чувства, как в магическом шаре.Радость и отчаяние, потерянность и жажда жизни, прорыв и освобождение. Чувства оживают, а с ними и целая жизнь.Стоит только начать читать…
Четыре маленькие истории.Четыре слепка, человеческой души. Книга, которая дает возможность проследовать от частного к общему, и наоборот. От камерной трагедии одного человека, до всеобъемлющего изумления всей цивилизации. Книга содержит нецензурную брань.