На вид невзрачная четвертушка бумаги. На верхнем поле единственное слово – «Повестка». Повертев ее, он непроизвольно хмыкнул от первой же пришедшей мысли: «А я-то тут причем?!»
«Повестка»! Надо же, как просто она выглядит. «Повестка» в суд!
Разволновался от неожиданности так, что расписался в получении не там, вдобавок перепутал число и месяц.
Почтовый служка расстроился тоже: опрятный документ после исправления, уже чуть помятый, потерял свой торжественно-официальный вид.
Он с укоризной поглядел на получателя, потому что веровал: судебные повестки по ошибке не приходят. И нечего закатывать глаза, недоуменно пожимать плечами, нечего делать вид, что «ты» тут не причем. Чижевский – Чижевский! Вигдор Борисович – он самый. Ну, так получите, распишитесь и явитесь. И не виляйте, как вас там, Вигдор Борисович. Поди, страшное преступление за вами, вишь как разволновались.
Почтальон произнес все это про себя, сверля глазками адресата, и ушел, молча захлопнув дверь. Остановился и прислушался: клиент все еще был по ту сторону у двери? Интересно, что он предпримет: сразу бросится звонить друзьям, а то и в суд, выяснять, с чего бы это его туда!
Вигдор Борисович и впрямь стоял за дверью. Стоял, как вкопанный, перечитывая несколько строчек, пытаясь разгадать тайный смысл, вложенный в стандартные «Вам надлежит явиться…»
«Его взяли врасплох», – мрачно пошутил он, иронически оценивая ситуацию. Все, день убит напрочь, а сколько замечательных дел намечалось. Ну, почему именно сегодня, именно сейчас?! Ведь мог бы уйти на пять минут раньше, и тогда все было бы иначе…
Он машинально сунул повестку в портфель «до выяснения обстоятельств дела».
В машине по инерции Вигдор пытался «придумать» план дня, но куда там! В голове как заноза сидел этот клочок бумажки, призывающий его в «другую» жизнь, не сулящий ничего, кроме потери времени и нервов. И ко всему прочему теперь начался бесконечный самоанализ: он перебирал все свои вины и проступки за последние годы, пытаясь отгадать, за какие из них его хотят теперь призвать к ответу.
Конечно, Вигдор мог бы согласиться, что ошибался и не раз, но даже это «сознательное раскаяние» не приоткрывало тайны и даже не намекало на проступок, за который могли призвать к судебному ответу.
Ага, ну вот и началось! В голове потихоньку кто-то неизвестный поставил пластиночку с навязчивым речитативом: «Встать! Суд идет!».
Если бы белый клочок «упомянул» предприятие, где он директорствовал… чего уж там, кто не работает, тот не ошибается. Ну, тогда нужно было звонить Селине – юристу компании и с ходу задавать вопросы. Но про компанию в повестке не было ни слова. Значит, контора тут ни при чем и Селине звонить спозаранку нет никакой надобности.
Значит, ошибки нет. Значит, обвиняют именно его. Собственной фантазии не хватало, чтобы придумать повод для суда.
Впрочем, при любом раскладе Селине не «отвертеться». Я – это компания, а компания мое второе «я». Раз так, пусть «выкручивается».
После стольких лет совместной работы Чижевский не мог не доверять ей. В голове пронеслось: «Доверять как себе». И тут же скривился – он знал свой мозг – теперь кто-то спрятанный в голове, вслед за «Встать! Суд идет!» будет время от времени «постукивать», чтобы определиться по понятиям, а именно, что значит «доверять как себе».
– Бред, бред, бред! Еще ничего не случилось, а уже психоз, надо брать себя в руки.
Он «крикнул» тому, кто «спрятался» в голове и «постукивал», – «замолчи немедленно, пока я тебя не выкинул из головы», ибо представил, что, если «стучащий» не угомонится, то вскоре откроет огонь из всех орудий…
В офисе в это время сотрудников нет. Состояние полного покоя и тишины продлится до 9 часов 30 минут и закончится с боем часов – машины из гаечек, молоточков, пружинок, сапфировых винтиков.
Эти полчаса утреннего одиночества так приятны и невинны. Только он и только эти полчаса тишины были в его полном владении безраздельно… (В голове предательски рождалась антитеза: тишина безраздельно владела им.)
Ах, как быстро пролетает то, что радует. Скоро раздастся офисная азбука Морзе, которую на все голоса отстучат каблучки в длинном коридоре. Господин Чижевский, рабочий день начался.
В кабинет впорхнула Селина – улыбка на все лицо, сигаретка в руке, звонкое приветствие: «Мечты сбываются?!»
Ответ может и должен быть один и тот же: «Ага», что означало: «Все нормально, ничего из рук вон выходящего не произошло, офис стоит на месте, потрясений и катаклизмов не случилось».
Но так он должен отвечать в обычный день, когда добропорядочным гражданам спозаранку не вручают повестку в суд.
Сегодня в ответ на приветствие последовало глубокомысленное молчание.
– Это что-то новенькое, босс. Ты на самом деле так мрачен или просто решил изменить приветственный ритуал.
– Какой к черту ритуал! Меня в суд вызывают. С утра суют повестку! А я даже понятия не имею, за что.
На Селину эта реплика впечатления не произвела. Чтобы отреагировать на столь нелепую тираду, ей требовались подробности.
– Да не знаю я. Вот хоть убей, не знаю, чем государство прогневал.
Селина машинально набрала внутренний номер телефона.
– Финансы-романсы, вы? – Ага, доброе, чересчур, я бы сказала. А что, у нас налоги плачены, зарплата отдана?
После секундной паузы многозначительным жестом и хорошо поставленным голосом Силина отчеканила: «Плачено – недоплачено – по чуть-чуть затрачено. За такую мелочь в суд не вызывают».
– Вы что, сговорились все с утра судом пугать!
– Господи, это я так, каламбурю. Нервный ты какой-то, с утра, просто заряженный на негатив. Сей секунд разбираться начнем. Господи, напугали ежа голой ж… Повестка! Суд! Суд, чтоб ты знал, он справедливый самый. Ты же ничего плохого не сделал?
Вигдор посмотрел на Селину со зверской улыбкой.
– Я поняла, и многих слов не надо.
В прошлой своей жизни, до работы у Чижевского, Селина была прокурорским работником с высокой должностью и низкой зарплатой. Зачем она оставила ее, он в подробностях не знал. Но догадывался, что все случилось в лихие девяностые, когда у государства на всех не хватало денег и на бюджетников в первую очередь. Вот Селина и попала под эту раздачу. А у нее родители-старички, сестренки и племянницы. В общем, не до погон и престижа. Короче, Селина стала юристом в его частной компании, которая, как могла, крутилась, но зарплату платила день в день при любых раскладах.
Селина молчала. Просто стояла и молчала. И он знал, что она принимает решение. Возможно, она уже сложила в уме целый план: кому звонить, с кем встречаться, какие документы требовать по этому, пока еще совершенно неясному делу.
