двадцать девять лет назад
– Дай посмотреть! – громко попросил Руслан.
– Не покажу! – неожиданно отказался Илья и закрыл альбомный лист руками.
– Покажи.
– Не покажу.
– Я по-хорошему прошу.
– Не покажу.
Руслан был старше, правда, всего на четыре месяца, но старше. При этом выше Ильи на полголовы, крупнее и в компании считался заводилой. Мальчики ещё ни разу не дрались, ну, толкались пару раз, не сумев поделить игрушки, но это не считается, однако Илья и без драки понимал, что Руслан крепче и если захочет, то сможет отобрать и понравившуюся игрушку, и альбомный лист с заинтересовавшим его рисунком. Тем не менее – упёрся, окончательно спрятал рисунок, улёгшись на него телом, и исподлобья смотрел на друга, всем своим видом давая понять, что решения не изменит. И тем поставил Руслана в затруднительно положение, поскольку драться мальчик не хотел, но и отступать не собирался. Пришлось сменить тактику:
– Тебе жалко?
– Не хочу показывать, – ответил Илья, продолжая лежать на рисунке.
– Почему?
– Не хочу.
Остальные дети – Ада и Платон – внимательно наблюдали за назревающей ссорой, но пока не вмешивались. Но не потому что боялись Руслана – им было интересно, чем всё закончится.
Идея порисовать возникла неожиданно: весь день ребята провели на Оке с родителями, вернулись, пообедали, стали думать, чем заняться дальше, но вместо того, чтобы усадить детей перед телевизором, родители выдали им краски и предложили «создать картины, чтобы вечером устроить вернисаж». Идея понравилась: после месяца на даче привычные развлечения изрядно надоели, и дети с удовольствием набросились на краски, заняв под «художественную мастерскую» большую террасу в доме Ады. Родители же, убедившись, что на террасе воцарилась творческая тишина, радостно выдохнули и занялись своими делами.
– Покажи!
– Нет.
– Не хочет показывать – пусть не показывает, – примирительно произнёс Платон. – Что ты к нему пристал?
– Хочу посмотреть.
А Илья, воспользовавшись тем, что Руслан на мгновение отвлёкся, вскочил со стула, схватил лист и спрятал за спину.
– Ах так, да?
– Перестаньте ругаться, – попросила Ада. Ссоры у ребят случались не то чтобы часто, но периодически и давно не вызывали у зрителей, которыми становились разные члены компании, сильных эмоций, только технический интерес – кто победит? И если Платон внимательно наблюдал за друзьями, то девочка спокойно закончила наносить на свой рисунок синюю краску, тщательно вымыла кисточку и только после этого вновь посмотрела на мальчишек. – Чего вы опять не поделили?
– Он у меня срисовывает, – отрывисто бросил Руслан.
– Или ты у меня, – ответил Илья.
– Я первый его нарисовал.
– Нет, я!
– Нет, я!
– А что вы рисуете? – поинтересовалась Ада.
– Лес, – ответил Руслан, даже не посмотрев на девочку.
– Такой?
Ада показала ссорящимся друзьям свой лист и улыбнулась, увидев появившееся на их лицах удивление.
– Ты тоже?
– Да.
– И я нарисовал лес, – растеряно произнёс Платон.
Илья вытащил лист из-за спины, Руслан принёс свой с дальнего конца стола, дети посмотрели разложенные на столе рисунки и переглянулись:
– Но почему?
– А что тут ещё рисовать?
Терраса примыкала к задней стороне стоящего на высоком фундаменте дома. С неё можно было спуститься в большой сад, который где-то далеко – во всяком случае, так казалось ребятам – заканчивался высоким поселковым забором. За забором поднимался тёмный ельник, и старые, необыкновенно высокие деревья мрачно нависали над участком Ады, закрывая изрядную часть неба.
– Страшный лес, – вздохнул пухленький Тоша.
Друзья не ответили, но и смеяться не стали.
Потому что Платон был прав.
– Я нарисовала лес на закате, – объяснила свой рисунок девочка. – Солнце садится позади дома, и лучи очень красиво подсвечивают ели. Мне об этом мама рассказала, научила видеть, и мне захотелось нарисовать его таким.
– Лучи корявые, – буркнул Руслан.
– На свой рисунок посмотри, – заступился за Аду Илья. – Вообще ничего не видно!
– Потому что у меня лес – ночью. И если приглядеться, то всё видно.
– Видно чуть-чуть, – согласилась Ада только для того, чтобы мальчишки не стали снова ругаться. Ей было всего семь, но она уже знала, что Илья её слушает, а Руслан не будет продолжать, если ему не противоречить. – А что у тебя?
– У меня лес днём, как сейчас, – рассказал Илья. – Вокруг светло, а он очень тёмный.
– Поэтому нам нельзя в него ходить, – произнёс Руслан. – Он всегда тёмный, страшный и злой.
– С родителями – можно, – уточнил Илья.
– Родители взрослые, им не страшно.
– Родители запрещают нам ходить в лес, потому что мы ещё маленькие и они боятся, что мы заблудимся, – медленно сказала Ада. – Но однажды мы в него войдём. Только мы, без родителей.
– Когда вырастем?
– Когда настанет время.
– Это как?
Некоторое время Ада молча смотрела на задавшего вопрос Илью, после чего ответила:
– Так сказала мама.
– А когда настанет время?
– Когда захотим, – ответил Руслан, которому очень хотелось скорее стать взрослым. Ответил, перевёл взгляд на рисунок четвёртого члена компании и ткнул пальцем в человеческую фигурку: – А это кто?
– Ведьма, которая живёт в лесу.
Платон изобразил её достаточно схематично, как мог, но было совершенно ясно, что женщина крупная и черноволосая. А у её ног мальчик изобразил чёрную собаку.
Дети долго, почти минуту, молча разглядывали рисунок Платона, а затем, не сговариваясь, посмотрели на соседний дом.
Победитель неофициального и никогда не проводившегося опроса «Кто, по вашему мнению, является самым непредсказуемым и безбашенным московским водителем?» менялся часто. Давным-давно, когда семейные автомобили считались если не роскошью, то показателем существенного достатка, первую позицию уверенно занимали «подснежники». В те времена машины принято было беречь, на зиму прятать в гаражи или иные подходящие места, а ездить на них исключительно в дачный сезон, с весны до осени, после чего снова убирать «под снег». Что и стало причиной появления красивого, но обидного прозвища. Опыта у «подснежников» было крайне мало, тем более что подавляющее большинство из них и в сезон садилось за руль редко, только по выходным – на дачу и обратно – поэтому на дороге они держались неуверенно, чем крепко раздражали «обычных» водителей, катавшихся по городу круглый год. Затем пальму первенства перехватили водители заполонивших мегаполис маршруток – пассажирских микроавтобусов, ездящих без расписания, по принципу: время – деньги. А поскольку многие водители маршруток переехали в столицу из регионов с весьма условным пониманием правил дорожного движения, они быстро превратили московские улицы в филиал своей малой Родины, и ДПС пришлось приложить немало усилий, чтобы вернуть городу столичную солидность, избавив его от элементов восточного базара. На смену маршруткам пришли водители небольших, как правило белых, очень юрких и потому необыкновенно наглых грузовичков, за которыми последовало нашествие таксистов из независимых, но дружественных государств Средней Азии – надёжные навигаторы сделали профессию настолько мультикультурной, что многие московские таксисты не понимали московских пассажиров, ориентируясь лишь на информацию из приложения. Но даже обладатели водительских лицензий из независимых, но дружественных государств Средней Азии потеряли первое место, на которое уверенно поднялись пользователи каршеринга. Модный сервис краткосрочной аренды автомобилей быстро завоевал популярность у жителей столицы, на рынке появилось несколько крупных компаний, машины которых стали частыми гостями в уличном потоке, но далеко не все их клиенты обладали достаточным опытом, а главное – осторожностью. Чужая машина есть чужая машина: мало кто будет внимательно относиться к взятому в недолгую аренду автомобилю, который, по сути, представляет собой не более чем способ перемещения из точки А в точку Б, после чего навсегда исчезает из жизни арендатора. Ну а особенную «любовь» пользователи каршеринга снискали привычку бросать машины как попало, не задумываясь об удобстве окружающих, и в городе не раз и не два возникали скандалы из-за перекрытых оставленными автомобилями дворов.
