Забав искали по приколу,
Как только утром встанем;
Прогуливали школу,
Походом в Денискину баню.
До первого звонка на урок, в торопку,
В сумку, к учебникам бросали пивас и водку,
В тридцатиградусный мороз,
В трех километрах от остановки,
Кругом замело. Жизнь медом не казалась просто.
До бани тащили себя, проявив сноровку,
Как испытания жизни устраивали,
Добраться до баньки скорей.
Доберемся. По снегу поплавали,
– Наливай, Дэня, тело согрей.
А там отопления нету,
В баке лед, который день стыл;
И растапливаем ее с рассветом,
Костром отогреваясь, да водки налил.
Прозябшие на морозе, носы отмороженные,
После обеда в предбаннике первый жар,
А бани горячей, все сложное,
Ждать часа три, выпускать пар.
А к вечеру, уж и готовое
И пивасиком мигом бзданешь,
Дело то оно кайфовое,
И сладко так устаешь.
Наполнено веселыми сказами,
Дениска учил меня, уроки преподавал,
Учитель на себе показывал,
Как правильно раздергивать и мыть свой причиндал.
На улице тридцатка, а нам хорошо,
Сигаретка, да пивка глотнули.
Случись как-то одно,
Что пьяные в бане заснули.
А мне приснится, как в рассказах Гоголя,
Кто-то с ноги дверь распахнул,
Я вскочил с воплями:
«Мол, ты чего заснул?»
В стародавних сказаниях,
Говорили, что банники существуют,
Знал видимо он заранее,
Что о нем писатель заповествует.
А то чего б доброго
Случись чего злобное.
И вот, с рожами красными,
Едем убитые, но веселы, дни классные.
На одних из этих банных тусовок,
Не хило засиделись, было снова.
Лето майское, жаркое, невинное,
Открыло новые картины нам;
Засиделись чего-то бы в бане,
На попутках до центра добирались.
А автобусов нет, после одиннадцати, чтоб вы знали.
Но, мы и даже не растерялись,
Тормознули белую тачку,
А в кармане червонец всего запылился.
Там на заднем сидении, женщина сидела, значит,
Так я при Дениске, девственности и лишился.
Дениска – гурман музыки, скажу без опаски,
Поищи такого человека,
Кассеты на полке: «Сектор газа», «Красная плесень» и группа «Краски»
И еще любимая певица – Света.
Прям ларек музыкальных направлений,
Разных-приразных течений.
Когда песни записывали на аудиокассеты,
Воспевали тогда еще те куплеты;
Свои то храню, а он свои потерял,
То о чем гордо тогда измывал.
Неважно, что пару слов переделает,
И считает что им это сделано.
Зато воспроизведено и записано,
Не улетит желтыми листьями.
Душевная история была в те апрели,
В юность, что Господь дал,
У него, значит, глаза болели,
Я ему книгу, про Клинских Юрия, из Сектора, читал.
Долго еще вспоминали ту пору,
Да не было тому повтору;
Раскидало нас лет на пятнадцать этак,
До встреч новых, к зиме, до лета.
Вновь вернула нас судьба,
Чудить, мудить, «против» и «за».
Работает, значит, на выпечке ореха у плиты,
Ведь на большее б сумел;
Варил, Дениска, отменные супы,
Как-то за вечер, я у него три тарелки съел.
Спросил как-то Дениска: -А почему,
Разбежались мы, что к чему?
Считал он одну причину
Неся на себе одну вину.
«Братан! братан!» Кулаком в грудь колотил.
Приперлись как-то в мороз до туда,
А из-за девчонки толстой нас не пустил.
Потом сказал: -Я же друзей, трахать не буду!
– Да побойся ты Бога!
Не из-за этого. Вот еще. Вот то…
