Жило в двух домах два другана, Колян и Вадян. Они были погодками, учились в одном классе, а после школы, с поступлением в разные училища, дороги их постепенно разошлись.
У Коляна был двухэтажный просторный дом, а у Вадяна одноэтажный, но тоже весьма интересный и симпатично выглядевший.
У Коляна отец умер, когда он только-только собирался жениться и заселиться с женой на второй пустующий этаж. Глупо было бы шутить о том, что смерть отца это был своеобразный подарок судьбы Коляну на свадьбу, ведь Колян даже до того был поражён этой смертью, что начал курить тогда, спустя много лет, как бросил. Так или иначе, но он уже по прошествии нескольких месяцев женился и, разъезжая на хорошей, оставшейся от отца, машине, и продав свою, всё больше чувствовал себя полноценным хозяином всего немаленького имения. Мать же в свою очередь вмиг как-то почувствовала себя старушкой, не смотря на свои пятьдесят лет, и приняла свою «долю» доживать в своей комнате, ожидая внуков и не мешать молодожёнам их счастливой жизни. Жена же Коляна сделалась её подружкой, равной в правах во всём домашнем хозяйстве.
Внуки появлялись, пятидесятилетняя бабушка была счастлива и вскоре, прожив почти до шестидесяти, отправилась в след за мужем, оставив Коляна и жену его совершенными владельцами имения.
Таким образом, если говорить, что пути их с соседом разошлись, то решительно только со стороны Вадяна, потому что Колян не свернул с того места, где родился, ни на метр. А вот Вадяна жизнь помотала. И Европу-то он на попутках объездил, и до Америки-то он грузчиком на корабле доплывал, и в Африке-то у него дети остались. Одним словом Вадян – путешественник и сорви-голова. Из такой страсти к путешествиям можно понять, что родителей своих он может и любил, но чужие люди ему были всё же интересней. Ему повезло – или не повезло, – тут кто как видит, – но родители его в отличии от Коляновских, прожили вместе до самой старости. В этом смысле судьба и к нему несправедлива, так же как к Коляну, ведь тот после смерти матери даже и горькую стал употреблять стабильно по выходным и ждал выходных с нетерпением, а Вадяну в тайне слишком может быть хотелось получить хоть что-то, не работая и не имея никогда тяги наживать капитал. В скобках, отвлекшись от темы, можно заметить, что наказание только в том случае является наказанием, когда оно кажется наказываемому несправедливым…
Но вот, не успели оглянуться, как нашим друзьям-соседям самим исполнилось по полтиннику.
Вадян нагулялся-таки за свою жизнь и решил вернуться в родительское гнездо, беря в расчёт, что во-первых собственная старость уже у порога, а во-вторых, что и родители его не бессмертные и нужно наладить с ними кой-какие мосты. Родители его были только за, а сам же он, прожив пару недель с ними, сильно поник «в этой тюрьме». «Ничего-то тут не изменилось за тридцать лет, – жаловался он соседу Коляну, – я сперва-то рад конечно был, так как соскучился, а теперь вижу, что кроме тупой скуки здесь ничего никогда не было и никогда не будет. Ха-ха-ха!» Колян не понял его жалоб, Колян был другого характера, из тех, кто живёт в мелочах и знает в них толк; Вадяну же не важно, хоть будь одна и та же конфета, но в разных фантиках, и он это сам прекрасно понимал бы, но всё равно, так ему интересней её есть…
За тридцать лет оба товарища обзавелись солидным пузом и теперь выглядели как их жёны на сносях. Придётся пояснить опят в скобках, что «жена» не с того момента считается женой, когда она записана в паспорте, а любовница ни всегда неизвестна в формальных рамках, а очень даже часто зовётся «женой». Таким образом оба наши «женатые» товарищи сошлись наконец
За это время дом у Коляна (соседа который предан родине) тоже как бы расцвёл и оброс, – оброс кирпичным недешёвым забором, вернее лучше сказать стеной; оброс новыми модными материалами и прибавил в объёме некоторыми пристройками. Вадяновский же дом, за время его отлучки наоборот поветшал сообразно его родителям, хозяевам дома. Не то что бы у него потекла крыша и упал забор, даже напротив, дом попрежнему был ухожен… Но кому из прохожих по улице нужна ухоженность дома? Дом был из тех же материалов «морально устаревших», что и тридцать лет назад; а когда прохожий видит ухоженность дома из старых материалов, то он считает хозяина такого дома несколько и даже значительно, и даже совсем ни в какое сравнение ничтожнее, чем хозяин такого же дома (буквально такого же, того же года постройки), обклеивший и реконструировавший свой дом самыми дорогими и по последнему писку рекламы материалом. В этом смысле Колян обгонял Вадяна на тридцать лет.
Колян к удивлению Вадяна первым словом, вместо предложения о совместной попойки, ни с того ни с сего вдруг попросил спилить друга дерево напротив его Вадяновского дома. Тут надо заметить, что с родителями Вадяна Колян давно рассорился, – вернее не прямо рассорился со скандалом, а как-то всё больше и больше замыкался и до тех пор, пока не стал с ними и здороваться, или здороваться по самой уж необходимости. В причине он себе отчёта не отдавал, а причина была банальная: Колян чувствовал себя выше своих соседей, так сказать на этаж, чем старше он и «солиднее» становился; по его непроговоренному мнению, они должны были уважать его пропорционально его достижениям, – кстати ездил он теперь уже совсем на дорогом автомобиле.
Но всё-таки совесть у него оставалась, да плюс оставалось немного и уважения к их сыну, то есть к Вадяну, и он не особо их пытался обидеть. Хотя он и пригрозил им, что дерево спилят специальные люди и они, хозяева этого дерева, ничего им не смогут противопоставить.
