– Что за тем холмом?
– Поднимемся, сам, господин кот, всё увидишь.
– А стоит ли, лошади устали.
– Мы только посмотрим, спустимся и – привал. И то сказать, много сегодня прошли, куда гоним.
– Мне возвращаться надо.
– Надо, так надо. Отряд! На высотку, следом! Посматривай!
Рослый жеребец недовольно мотнул головой, но пошёл. Санька слегка поддал ему каблуками. Тот всхрапнул. Кот вспомнил невысокого, доброго нравом конька, на котором до сих пор гонял по княжьим поручениям. Не иначе Пелинор подсунул ему эту рослую скотину, чтобы котяра на голову выше всех гарцевал. И ладно бы на свою, так получалось – на лошадиную.
За спиной цокали копыта. Мужики тихо переговаривались: они тут раньше бывали. Старшина Горюта, вообще, каждый куст знал.
Санька уже с утра собирался разворачивать поиск. Уговорили, посмотреть самую дальнюю даль – угол между Белой пустыней и непролазным приграничным лесом. Он соблазнился.
Сам поход, в который спешно загнал его князь, держатель границы, оказался не таким напряжённым, как Саня боялся. Шутка ли, впервые пришлось командовать целым отрядом. Но отъехали от крепости на полперехода, встали на привал и будто в Камишер вернулся.
Горюта походил на деревенского кузнеца Алтына шириной, медлительностью, спокойствием и косматостью. Может, тут местность такая, что волос дурниной прёт? Горюта начал было величать командира княжичем. Санька поправил: дескать, кот я. Все слышали? Кот! Старшина поскрёб в затылке, хмыкнул в бородищу и приказал своим величать его господином Александром. Сам же, когда никого рядом не было, без всякой, впрочем, подначки кликал котом, но опять же господином.
За два дня они споро прошли весь восточный участок границы. О каких тревогах толковал князь, для Саньки осталось загадкой. Куда ни кинь – тихая и сонная местность. В редких хуторах приезжим осторожно радовались. Эти места не так давно заселились. Люди, стало быть, ещё жили с оглядкой.
Санька спрашивал, не появлялся ли кто со стороны границы, на него выпучивали глаза. Запад, как оказалось, был местом не просто тихим – глухим. Если раз в десять лет кто сюда и проходил сквозь Границу – ловили медведи. Они, кстати, за всю дорогу ни разу не показались на глаза. Тоже, поди, обленились и страх потеряли. Проверять Саня не собирался.
– Гляди.
Горюта поднялся за ним следом на самую вершину, встал стремя в стремя и протянул руку на западную сторону склона. Там, за кромкой оврага, сколько хватало глаз, простиралась ровная, как стол, бледная пустыня. То, что Санька в первый момент принял за столбы, оказалось десятком ровных смерчей. Они неспешно путешествовали из края в край, не сталкиваясь, а, наоборот, расходясь друг от друга. За плечом бубнил Горюта.
– А?
– Долго не гляди, утащит.
– Как утащит?
– Никак… Сам пойдёшь.
– Ты, если что, меня держи.
– Шутник ты, господин кот. Эй, там, за нами не подниматься! – крикнул Горюта отряду. – Пусть внизу постоят. Я когда в первый раз сюда залез, чуть не пропал. Ловили потом. Затягивает она. К вашему-то Камишеру пустыня подходит или нет?
– Нет, там Сухое море. Земля черепками потрескалась, если наступить, лезет едкая грязь. Десять шагов и всё – остался без ног. А эта… да, зовёт. Голос слышишь?
– Не-е-ет. А ты?
– Я слышу. Тихий такой, ласковый, как песню поёт, – усмехнулся Саня.
– Давай-ка поворачивать, а то лови тебя потом.
– Не бойся, она не меня зовёт, а тебя.
– Врёшь, поди?
– Зачем мне?
– В неё только первый раз сильно тянет, – пояснил Горюта. – Потом всё меньше и меньше. А ты, значит, слышишь?
– Слышу.
– О! Глянь в другую сторону.
Саня повернулся к Границе. Сколько он о ней слышал? Да, считай, с самого младенчества. И такая она и сякая. Всяк её себе по своему представлял. Но ни одного очевидца пока встретить не довелось. А тут!
С пригорка открылось то, что прежде загораживала стена леса. За сплошным чёрным урманом, заваленным по самые верхушки буреломом, за непролазным кордоном, в который превратился лес, земля словно бы закручивалась в воронку. Саня развернул коня, чтобы лучше видеть.
Или не воронка – котловина, в которой шевелился серый туман? Снизу поднимались гигантские, чёрные с синими подпалинами клубы, кипевшие на поверхности серыми разводами. Изредка со дна выскакивал длинный столб не то пара, не то дыма, мгновение держался в воздухе и рушился вниз. На границе котлована и Белой пустыни дрожала плоская игольчатая радуга. К востоку кипучая серая лава делала изгиб и там уже пропадала за лесным языком.
–Единственное место на всей границе, откуда эту пучину видать, – отвлёк Саню от грандиозного зрелища Горюта. – И то редко. Тут почти всегда тучи, либо туман с нашей стороны наползёт. Сегодня будто специально для тебя открылось.
Саня резко крутнул головой, даже в шее хрустнуло, и успел заметить, как в бледной радуге не то отразился, не то проплыл насквозь прозрачный купол, миновал радужную преграду, подёрнулся рябью и растаял. Следом вскинулся похожий на руку клок дыма, хотел ухватить мираж, не смог и растёкся кипящей серой лужей.
– Видел, да? – охнул Горюта. – Это она картины показывает. Говорят, и лица выплывают, и звери, и громадины какие-то. Я сам-то первый раз вижу.
Но выглянувшее на минуту солнце уже спряталось в глухой щели между двумя низкими тучами. С запада наползла третья и мгновенно затянула обзор. Остался чёрный лес, да пограничный овраг.
– Ну что, господин кот, поворачиваем?
Постоять бы на холме, подождать и ещё хоть раз увидеть чудо. Отговориться от них, сказать, что догоню…
– Эй, парень, – заволновался старшина, – из пучины тебя никто не кликнул?
– А?
– Я смотрю, ты прям туда наладился.
Горюта спешился и для верности взял Санькиного коня под уздцы.
– Нормально всё. Действительно, пора возвращаться. Не знаешь, кто-нибудь в сторону границы ходил?
– А как же, сколько раз. И по приказу князя, и сами. Бурелом одолеть – полдела. Если терпения и сил хватит – справишься. Только не пускает она. Точно ты почуял: вроде и манит, а не пройти. Которые там и оставались. Находили их потом…
– Ясно.
– Ясно ему! Ни хрена тебе не ясно! Стояли они будто у стенки. Которых черви успели объесть – скелеты прилепились. Ясно ему! Эй, там, внизу, поворачивай! Поехали отсюда.
Остановились вёрст через пять. Лошади сильно устали, а так Горюта ещё бы погонял. До самого привала старшина угрюмо молчал. Санька тоже молчал, задавленный грандиозным зрелищем. Только оказавшись в тихом уютном ложке, он почувствовал, что отпускает. Люди начали разворачивать палатки. Кто-то запалил костёр. Только смурной кот ходил стороной, не принимая участия в хлопотах.
– Ты это… ты князю не сказывай про границу. Ну, что я тебя сюда водил, – шепнул ему Горюта.