Сквозь молодую листву сочился солнечный свет. Бабочки летали тут и там. И вот одна из них приземлилась Лалиле прямо на сарафан. Видимо, цветы на сарафане чем-то напомнили ей настоящие. Бабочка сидела неподвижно, только смыкая и размыкая крылья.
«Хм… вы такие интересные существа, – начала Лалила разговор с бабочкой. – Ваша жизнь так коротка, а расцветка так прекрасна. Как же жизнь к вам несправедлива. Интересно, а вы так же задумываетесь над смыслом жизни, как люди, или просто не успеваете об этом подумать? Хотя какой смысл, у вас, наверно, даже нет души…»
После последней фразы бабочка резко вспорхнула и улетела, будто обиделась на слова Лалилы.
А Лалила легла на покрывало и продолжила созерцать плывущие по небу облака, ища в каждом причудливую форму и придумывая для них сценарии.
Лалила росла очень ранимой. Ее излишняя, по мнению окружающих, чувствительность была настолько им неудобна, что они часто высмеивали и ругали ее за это. А она чувствовала себя изгоем и находила утешение в книгах и природе. Когда она много читала, ее выгоняли на улицу, чтобы «проветрила мозги, а то так можно и с ума сойти от излишней информации». Но Лалилу и это не останавливало. Она училась подстраиваться под сложности, каждый раз выбирая себя, но закрываясь от других и становясь все более молчаливой, чем вызывала еще больше недовольства.
Ее тонкая натура проявлялась во всем. Ее могло восхитить любое проявление природы. Ей очень нравились птицы. Она делала для них кормушки и порой ловила маленьких пташек, чтобы просто полюбоваться на их хрупкие тела, погладить их невероятно нежные перышки. Они казались ей такими беззащитными, такими красивыми существами, что она втайне им завидовала и сама очень хотела научиться летать. Даже иногда тренировалась – залезала на деревья, не очень высоко, конечно, и спрыгивала, руками изображая взмахи крыльев. И конечно, искренне не понимала, почему у нее не получается взлететь.
Шли дни, месяца и годы. Лалила росла. Вместе с ней росли и ложные убеждения на ее счет. Она часто проявляла характер, все время повторяя «Я сама!» И часто ее поступки и желания были всем неудобны. Поэтому она научилась гасить их.
А когда неудобные желания погасли, она перестала хотеть. Ну совсем не чувствовала чего хочет. И родители очень злились, когда спрашивали: «А что ты хочешь на день рождения?», а она отвечала им сухо: «Не знаю…» С друзьями она своих желаний тоже не осознавала, поэтому порой ей было сложно строить с ними взаимоотношения. Если она рассказывала о том, что ей действительно нравится и интересно, ее вкусы и мысли высмеивались. А порой она и вовсе боялась их озвучивать, потому что они точно шли вразрез с чужими. «А зачем произносить, если получишь в ответ только критику и негатив?» – думала Лалила и все чаще отмалчивалась.
Время бежало быстро, а она так и росла, живя «не свою жизнь», не понимая, чего на самом деле хочет и ощущая свои эмоции лишь частично. Будто кто-то раскрасил картину только наполовину, оставив слишком много пустот.
Приближалось ее совершеннолетие. Однажды родители позвали Лалилу в комнату для «очень серьезного разговора».
– Понимаешь, доченька, – начала мама, – в жизни порой бывают такие моменты, когда ты поступаешь, не осознавая, что у твоего поступка будут последствия. И они, вообще, могут проявиться только через несколько лет.
– Ну да, наверное, могу предположить, что есть такое в жизни, – немного удивленно произнесла Лалила.
Ей казалось, что сейчас начнется разговор про замужество и что они нашли ей пару из «порядочной семьи». Ведь родители часто такое практикуют – идут вразрез с желаниями и чувствами детей, пользуясь своим авторитетом и козыряя либо своим опытом, либо тем, что их надо слушать, иначе не получишь поддержку от них.
– Когда-то давно мы заключили соглашение с одним… – продолжил отец, но запнулся, не зная, как преподнести информацию наиболее деликатно, – с одним… торговцем. Так вот, мы надеялись, что через столько лет он не вспомнит про договоренность или уедет в какое-то другое королевство, или, упаси Боже, даже умрет. Но он все же объявился, – отец опустил голову и замолчал.
– А я при чем? И о чем было соглашение? – не понимая ситуации, уточнила Лалила.
– Понимаешь, тебе нужно будет улететь к нему, – испуганно глядя на дочь и страшась расставания с ней, произнес отец.
– Улететь? – Лалила округлила глаза и совсем потеряла связь с реальностью.
«„Улететь“. Он что – выпил вина? Я же не птица, как я улечу? Что он имеет в виду?» – думала про себя Лалила, но вслух не произнесла ни слова.
– Да, улететь… с его… драконом, – еще более испуганно продолжил отец, стараясь не напугать при этом дочь.
– С ке-е-е-ем? – от испуга Лалила даже поднялась со стула.
Обстановка в комнате стала еще напряженнее. Пытаясь успокоить дочь, мать старалась говорить как можно мягче:
– Дорогая, он не причинит тебе вреда. Рядом с ним ты будешь в безопасности, – произнесла она и хоть сама в это не верила, но говорила очень убедительно.
– Ну, и куда же я должна… – специально сделав паузу, чтобы подчеркнуть сарказм, Лалила продолжила, – у-ле-теть?
– В его замок, – спокойно ответил отец.
– А что я там буду делать?
– Помогать по хозяйству. Выполнять посильную работу.
– Я буду рабыней?
– Не-е-ет, – слегка рассмеявшись, ответил отец. – Ну какая рабыня? Просто помощница.
– И на сколько я должна улететь?
Отец с матерью переглянулись, не зная, что ей ответить. Лалила была далеко не глупой и поняла, что они либо не знают ответа, либо боятся сказать ей правду.
– Ну, может, на год. Может, чуть больше, – сказала мама. – А если ты будешь хорошо себя вести, то, возможно, тебе разрешат приезжать к нам в гости. Ты, главное, будь попокорнее, не злись там не по делу.
– Понятно, – холодно произнесла Лалила.
Понятно ей было то, что туда она «улетает» на всю жизнь, если, конечно, этот дракон не сожрет ее по дороге или она где-то по дороге не упадет и не разобьется.
– И когда нужно лететь? – уточнила Лалила.
– Завтра, – ответила мама.
– Как завтра?! Завтра же мой день рождения! Неужели нельзя, чтобы хотя бы послезавтра он прилетел за мной?!
– Нет… – еле слышно ответила мать; на глазах ее выступили слезы, и она опустила голову в надежде, что Лалила этого не заметит.
Но Лалила замечала всегда немного больше, чем озвучивала, и понимала порой без лишних слов. А уж все эти тонкие чувства, и тем более слезы, вообще вызывали у нее страх и панику, и она хотела, чтобы все побыстрее начали улыбаться.
