Рина Беж - Девочка контролёра. Право на любовь

1. Глава 1

✔️ Меня зовут Лина Эванс, я – человек. И я – одна из восьми присяжных заседателей в деле против организаторов подпольного клуба для двуликих. Я, как и все мои коллеги, знаю, что происходит с девушками, попавшими в лапы монстров, и голосую за самое жестокое их наказание.

Однако, преступники выходят на свободу, а на меня открывается охота…

***

Он придет ниоткуда, когда я почти сдамся.

Чтобы помочь, чтобы спасти, чтобы научить жить сначала.

Контролёр. Двуликий. Мой.

✔️Однотомник. Третья книга цикла про оборотней.

**************************

ЛИНА

– Прошу всех встать. Суд идет. Председательствует его честь судья Вайнер Шот, – монотонно, напоминая робота, вещает секретарь. А в это время старичок лет семидесяти шустрой походкой пересекает зал и занимает полагающееся ему место судьи. – Слушается дело «Штат Айваго против Сильвера Багза и Гаррудо Багза». Ответчикам вменяется в вину организация, создание и осуществление деятельности подпольного клуба, в котором удерживались против воли и подвергались насилию более десятка молодых девушек в возрасте от восемнадцати до двадцати пяти лет.

– Одиннадцать секс-рабынь, одиннадцать беззащитных девушек, над которыми издевались настолько жестоко и изощренно, что даже спустя несколько месяцев ни одна не смогла вернуться к нормальной жизни. Трое стали постоянными клиентками психоневрологического диспенсера, а две дурочки покончили жизнь самоубийством, – шепчу себе под нос, с ненавистью взирая на двух мерзавцев, развалившихся королями на скамье подсудимых.

Эти нелюди сидят и смотрят на окружающих так расслабленно, надменно и самодовольно, будто весь ужас, о котором уже второй месяц вещает обвинитель, озвучивается на иностранном языке и не имеет к ним никакого отношения.

– Твари, – сжимаю кулаки, мысленно четвертуя сначала одного, а потом второго. – Ну ничего, найдется и на вас управа, упыри проклятые. Ужом извернусь, но все силы положу чтобы ответили по закону.

– Лина, успокойся, – Джастина Кук, сорокадвухлетняя кареглазая мулатка с пышной шапкой черных кудрявых волос, с которой мы сдружились за два месяца слушаний, кладет свою ладонь поверх моих заледенелых пальцев, отогревая и заставляя их разжаться. – Они ответят, по-другому и быть не может. Мы же уже приняли решение. А через пару дней, как судья даст команду, его озвучим и отправим козлов за решетку. Поверь, какая бы надежная «крыша» у них не была, поплачутся сволочи горькими слезами. Насильников не любят нигде, даже на зоне. И учат их там так показательно, что те запоминают об этом на долгую память.

– Тихо, девочки, не мешайте нашему обвинителю вести допрос последних свидетелей, – склонившись и прикрыв рот ладонью, шикает Марко Милс, смешной тридцатитрехлетний пузан с совершенно лысой головой, но густой бородой ярко-рыжего цвета.

– Прости, – поворачиваюсь к нему, произнося извинения одними губами.

Все мы, я, Джастина, Марко и еще пятеро человек, являемся присяжными заседателями в судебном процессе против братьев Багз и по несколько раз в неделю приходим сюда, в зал суда, чтобы слушать, анализировать, изучать все детали дела, а в конце процесса озвучить общее для всех восьмерых решение: виновны или нет.

Конечно, виновны.

Тут нет никаких сомнений.

И я планомерно и целенаправленно подвожу каждого присяжного к этой мысли, делая акцент при обсуждениях на доказательную базу обвинителя, на фотографии измученных девчонок, на улики, ясно подтверждающие их жуткие деяния.

И всё это не потому, что я такая поборница морали и дую на воду, ведь слова защиты звучат очень убедительно и красиво, а многочисленные свидетели в пух и прах ежедневно разбивают многие факты обвинения. И это легко вводит некоторых из моих коллег в раздумья: а на самом ли деле виноваты двое молодых и красивых мужчин, которым совершенно не нужно прилагать усилий, чтобы очаровывать женщин? Или это происки феминисток, решивших обвинить их ложно, так, чтобы те обратили на них внимание?

Вот только они виноваты.

Ви-но-ва-ты!

Я знаю наверняка, хоть и не могу ни одной живой душе признаться в этом. Иначе меня с позором выкинут из присяжных заседателей, впаяв обвинение в сокрытии личных данных, ведь родственники не имеют права участвовать в таких слушаниях.

Суд должен быть независимым, честным и непредвзятым. Стерильным, чтоб его, на эмоции и чувства.

А я повержена этим самым эмоциям.

Я киплю.

Я ненавижу.

Я презираю.

Я мечтаю сделать с этими холеными извергами всё то, что они проворачивали, издеваясь над слабыми, беззащитными девочками.

Я мечтаю сплясать на их могилах.

У меня есть на это право, пусть я и присвоила его себе самолично. А все потому, что моя сводная младшая сестренка их опознала. Сразу и наверняка. Без всяких «мне кажется» и «они похожи».

Четко и мгновенно. Но, к сожалению, показаний дать не успела.

Она оказалась одной из тех двоих слабовольных девчонок, которые… сдались. Сломались. Не смогли пережить моральную травлю, насилие и унижения.

И покинули этот мир, посчитав смерть – лучшим выходом. Дурочки. Какие же они дурочки. Ведь всё и всегда можно решить, исправить, забыть, заменить, пока ты жив. А вот в ином случае уже без вариантов.

Моя сестренка, Ждана Санти, не захотела бороться. Слишком чистая, слишком правильная, слишком нежная и ранимая для нашего жестокого мира, вырвавшись из мерзких лап насильников, она выбрала путь слабых. Однако, пока находилась во вменяемом состоянии, успела рассказать достаточно. Да еще такое, от чего волосы на голове дыбом встали, а по коже ледяные мурашки побежали. А именно то, что почему-то до сих пор, спустя два месяца, еще не выносится на прилюдное обсуждение, а умалчивается, как несущественное.

Но я-то знаю.

Багзы создали свой клуб не столько для себя и таких же озабоченных как они дураков-людей, сколько для двуликих, любящих развлекаться время от времени с человеческими самками. Ждана была тому свидетелем. В один из вечеров она видела оборотней, отбиравших себе невольниц для частной закрытой вечеринки. И эти девочки назад уже не вернулись. Как весело про них сказали охранники, избивавшие девчонок из-за любой провинности: «Самое лучшее мясо пропало».

Чтобы не сильно привлекать внимание своим не совсем подобающим видом, точнее, чтобы поменьше демонстрировать всю ненависть и презрение к тварям, которых сложно называть людьми, отворачиваюсь и принимаюсь рассматривать убогое помещение.

До чего же глупой и наивной я была еще пару месяцев назад, когда считала, что зал судебного заседания очень похож на театр: обвинитель гордо и высокопарно, размахивая руками, толкает речь, адвокат стирает платочком пот и блещет красноречием, само дело рассматривают всего за час, а в конце судья стучит молоточком.