Городок Девондейл в штате Огайо на один вечер стряхнул с себя аристократическое спокойствие, которое отличало его от оживленных фабричных городков, расположенных по соседству. Элм-авеню, его главная улица, в другие дни по-домашнему тихая, на которой в этот час всегда были видны лишь вечно бодрствующие деревья, темные кусты и приглушенный свет фонарей, теперь словно расцвела и превратилась в сияющую дорогу, полную света, цвета, движения, и на все это с темного неба смотрели декабрьские звезды.
Автомобили выплывали из открытых ворот особняков и присоединялись к бесконечной процессии. Пешеходы, представлявшие самые разные сословия горожан, толкались на тротуарах, спешили вперед, за теми, кто оказался в начале шествия. Полицейские нервничали, кричали на водителей и строго выговаривали смельчакам, которые пытались идти в такой толпе против течения. В этот час все уважающие себя жители Девондейла могли следовать только в одном направлении, а некоторые из них уже достигли цели и теперь входили в широкие двери и шли по нефам, к скамьям с подушками.
Церковь Святого Эгидия была самым большим и самым популярным из храмов Девондейла, но и она не смогла вместить всех желающих посетить это событие, а его хотели видеть жители не только города, но и окружающих районов. Немногие избранные, показав приглашения на входе, заняли отведенные им места с чувством спокойного удовлетворения. Неприглашенных было куда больше, и теперь они стояли на морозной улице. Скоро их набралась целая толпа, которая мешала войти в церковь и перекрыла авеню, чем еще больше раздражала полицейских, регулирующих движение.
В толпе было много зевак. Как только подъезжал очередной автомобиль, они делали шаг вперед, чтобы поглазеть на гостей, которые из него выходили и пробирались по ковровой дорожке, расстеленной от края тротуара до самой церкви. В церковь в этот вечер съезжались сливки общества Девондейла, и зрители знали их всех – от президентов местных банков до Джимми Хэрригана, любимого кедди[1] Барбары Девон в загородном клубе.
В отличие от остальных гостей, Джимми прибыл пешком, но толпа заметила его скромное появление и приветствовала шутками.
– Эй, Джимми, старина, где твой парадный костюм? – хотел знать один его знакомый.
Другой взволнованно советовал:
– Не забудь, что шляпу, когда заходишь внутрь, нужно держать у сердца.
Джимми не отвечал на шутки. Для него это событие было слишком значительным и необычным. Он только ухмыльнулся и показал приглашение. Свои руки Джимми, когда собирался сюда, вымыл не очень тщательно, поэтому швейцар встретил его пронизывающим взглядом (Джимми этого и не заметил) и с некоторым недовольством проводил к последнему ряду.
Там Джимми огляделся, и у него округлились глаза. Он никогда раньше не бывал в церкви Сент-Джайлс и, вполне возможно, вряд ли попадет сюда снова. Он разглядывал убранство огромной церкви, яркий свет, огромное количество цветов, перешептывающуюся, ожидающую толпу, широкую белую ленту, которая отделяла передние ряды для особенных гостей невесты – например, тех, что прилетели из Нью-Йорка. Джимми знал все про этих друзей и про эту свадьбу. Его плохо вымытые маленькие уши всегда внимательно слушали, о чем говорят в городе, а в последнее время здесь говорили только о Девонах и о приближающейся свадьбе Барбары Девон. Даже сейчас горожане продолжали говорить о Девонах, ожидая появления невесты.
Прямо перед Джимми сидела миссис Артур Литтон – дама, которая была членом того же загородного клуба, что и невеста. Она рассказывала о кое-каких подробностях жизни мисс Девон своей спутнице, судя по виду недавно поселившейся в Девондейле.
– Видишь ли, – тихо говорила миссис Литтон, – это и вправду самая важная свадьба из всех, что у нас тут были. Барбара Девон владеет большей частью Девондейла, и ее дом, Девон-хаус, – одна из достопримечательностей штата. Из родственников в живых только ее брат Лори, и мне кажется, она была одинока, несмотря на всех своих друзей. Мы все ее очень любим и рады, что она нашла хорошего жениха. И еще мы рады, что она совсем нас не покинет: Барбара собирается жить в Девон-хаусе каждое лето.
Новенькая – некая миссис Ренуэй, у которой, видимо, были свои планы поскорей влиться в местное общество, – внимательно слушала.
– Вчера в клубе я встретила Лоренса Девона, – сказала она. – Он – самый красивый из мужчин, каких я видела. Он и правда слишком привлекательный. Поговаривают, с ним связана какая-то интересная история. Ты знаешь, о чем речь?
Ее подруга кивнула:
– Боже, да! Все в курсе.
Это только подогрело любопытство ее спутницы, и миссис Литтон продолжила:
– Лори в этой семье всегда был паршивой овцой. Поэтому Девоны оставили все свое огромное состояние Барбаре и поручили ей заботиться о брате. Лори – пылкий молодой человек, и это только разозлило его. Он быстренько запаршивел еще сильнее. Его исключили из колледжа, и он завел плохие знакомства. Он играл, всегда был в долгах, по которым приходилось платить и Барбаре. Она долго не могла его образумить. Они оба, знаешь ли, были очень молоды. Ей было около двадцати четырех, Лори – на год младше. Но в прошлом году ей пришла в голову одна идея, поистине нечто удивительное.
Глаза миссис Ренуэй заблестели от любопытства.
– Расскажи мне, что случилось! – взмолилась она.
Миссис Литтон с довольным выражением на лице откинулась на спинку скамейки. Она была уверена, что ее собеседница просто сгорает от нетерпения.
– Ну, – сказала она, – Барбара предложила Лори пари, и он принял его. Они оба должны были поехать в Нью-Йорк, жить там в течение года под вымышленными именами, никому не рассказывая, кто они есть на самом деле, самостоятельно зарабатывая себе на жизнь. У каждого было по пятьдесят долларов, и рассчитывать они могли только на себя. Лори должен был завязать со всеми скверными привычками и начать зарабатывать сам. Если за этот год он заработает больше, чем сестра, то Барбара за каждый лишний доллар должна была выплатить ему пять. Если бы он продержался этот год, то независимо от результатов эксперимента она отдала бы ему десять тысяч долларов. Они с Барбарой должны были жить в разных частях города, не знать адресов друг друга и могли увидеться лишь дважды.
Она остановилась, чтобы перевести дыхание. Ее подруга нетерпеливо ткнула ее локтем в бок.
– Продолжай! – взмолилась она. – Что случилось дальше?
– Нечто весьма неожиданное, – хмыкнула миссис Литтон (все друзья Барбары, рассказывая эту историю, в этом месте всегда хмыкали точно так же). – Барбара, наша умная Барбара, – продолжила она, – чуть не умерла от голода. А Лори, паршивая овца, после неудач и ошибок прибился к каким-то людям из театральной среды и наконец вместе с успешным драматургом написал пьесу. Возможно, отчасти ему повезло. Но пьеса имела оглушительный успех, Лори выиграл пари, и Барбаре пришлось выплатить ему небольшое состояние, чтобы сдержать слово.
