Диббук
Постаревший Юрий Кормаков глядел в карманное зеркало. Он видел своё лицо, испещрённое морщинами, поседевшие коротко стриженные волосы, росшие на его круглой голове. Он проделал долгий путь, он ждал этого целых долгих 18 лет, и вот теперь он считал, что он должен получить то, что заслуживает.
Он ждал своего первого заслуженного отпуска на предприятии, где он трудился водителем, буквально считал дни до 5 сентября, и теперь он, проделав нелёгкий путь, бродил по белорусским лесам, следуя чётким указателям, записанным неровным почерком на пожелтевшем обрывке бумаги.
Лямки походного рюкзака впивались в спину, но он не обращал на это никакого внимания. Он пытался найти глазами тот заброшенный кривой дуб. Описанное на клочке бумаги поле за десятилетие с лишним уже поросло молодым лесом, а дуб, значит, должен быть поблизости.
Он нашёл вскоре глазами тот самый кривой дуб, сбросил с плеч рюкзак, неторопливо размял пропитанную потом и усталую спину, спокойно присел под дерево, попил воды из фляги, достал из рюкзака складную лопатку, которую он выменял на толкучке в Орехово-Зуево, и начал копать.
Копал он долго, упорно разрывал пространство вокруг дуба и при этом не чувствовал абсолютно никакой усталости.
Через пару часов его труды оказались вознаграждены. Лопата уткнулась во что-то металлическое – им оказался покрытый ржавчиной металлический шкаф, закрытый навесным насквозь проржавевшим замком, который Юрий без особого труда сбил лопатой.
Удовлетворённый, он открыл крышку и увидел там небольшой винный старинный ящик из дерева, покрытый тёмно-коричневым лаком. Ящик оказался закрытым на замок, поначалу Кормаков хотел сломать его, но подумал о том, что ящик вполне себе неплохой и его тоже можно будет неплохо продать.
Погрузив винный ящик в свой рюкзак, Юрий извлёк небольшую фляжку с водкой, немного отпил, почувствовал, как жидкость приятно разливается по желудку и по всему телу. Начинало темнеть, Кормаков, довольный, встал, накинул рюкзак и быстрым шагом выдвинулся в сторону села, до темноты ему нужно было успеть попасть туда, а там его ждал гостиничный номер.
Водитель автобазы Юрий Кормаков подготовился к путешествию заблаговременно – за полгода до этого он изучил внимательно атлас СССР, за месяц до поездки у одного местного фальшивомонетчика сделал поддельный паспорт и командировочное удостоверение в колхоз «Рассвет», находившийся неподалёку от города, в который он якобы должен был прибыть в качестве инженера-механика.
Без проблем снял в городе номер в гостинице, рассказывал своим попутчикам в автобусе и администраторам гостиницы, что хочет повидать своего сослуживца, с которым вместе воевали на фронтах Великой Отечественной.
Теперь он шёл по лесу быстрым шагом, ящик при каждом движении упирался в спину и причинял некую боль, но Кормаков абсолютно её не замечал.
Вскоре показалась гостиница – одноэтажное здание, где из постояльцев пока был он один, по разговорам администратора, вскоре к ним должны была приехать делегация колхозников из соседней области, но пока он наслаждался одиночеством в двухместном номере.
Увидев толстую администраторшу, Кормаков приветливо улыбнулся и поздоровался.
– Ну что, повидались с вашим товарищем?
– Ой, да ещё как, посидели, поболтали, вспомнили былое да водочки выпили.
Счас бы перекусить чего-то, а то живот крутит, путь был неблизок обратный.
– Идите в буфет на автостанцию, он до 8 вечера, вы должны успеть, – улыбнулась администраторша в ответ.
Кормаков поблагодарил её, в номере оставил свой рюкзак и пошёл в сторону станции.
«Ох и дыра же, ещё городом называется», – думал он, оглядываясь вокруг – одноэтажная гостиница, вокруг частные дома, перемежающиеся с двухэтажными домиками, построенными пленными немцами, сельсовет, пыльные улицы, автостанция, каменный старинный костёл, уцелевший каким-то чудом в годы войны.
В буфете автостанции играл патефон, пожилая буфетчица лениво смотрела в окно, за одним из столиков сидел молчаливо ксёндз. Он выбрал парочку пирожков с мясом и один с капустой, взял морс, расплатился и, сев степенно за столик, начал поглощать свой ужин.
Едва он закончил, буфетчица объявила о закрытии буфета, ксёндз встал и стал внимательно рассматривать Кормакова, лицо ксёндза показалось ему до боли знакомым – он смотрел на этого высокого пожилого мужчину с лысиной и не мог припомнить, где он его видел. Но ксёндз точно вспомнил, при каких обстоятельствах они встречались с Кормаковым, он быстро выскочил из буфета и побежал в сторону костёла.
Юрию Кормакову оставалось тоже бежать.
Юрий добежал до гостиницы, спрятался в кустах, пытаясь унять сердцебиение в груди, он прокрался к окну своего номера, подлез, через форточку открыл раму – быстро взял рюкзак и спрятался в близлежащем лесу.
Пока он сидел целую ночь, спрятавшись за деревьями, он мучительно вспоминал, где же он видел того ксёндза, но никак не мог припомнить.
Он с ужасом боялся того, что в этих местах его узнают, и боялся он абсолютно правильно.
Юрий
Родился он в довольно зажиточной семье, отец его был купцом, держал в их родном сибирском селе магазин, была у них и земля, и скотина, огромный двухэтажный дом. Детство Юрий смутно, но отчётливо помнил, как их пришли раскулачивать, отобрали дом, землю, лавку и имущество, отца расстреляли.
Младшая сестрёнка умерла в ту зиму, а Юра вместе с матерью и бабкой вынужден был жить у своих дальних родственников.
Помнил он своё голодное детство, помнил, как бабушка и мать показывали ему магазин отца, где сейчас располагался кооперативный магазин и их дом, в котором обитал местный председатель колхоза.
В душе его родилась тогда ненависть к советской власти. В школе он учился неплохо, пробовал поступить в институт на учителя, но клеймо «сын кулака» не дало ему исполнить мечту. Выучился он лишь на шофёра и тут же был призван в армию. Начиналась война, служил он в Западной Белоруссии, в один из жарких дней июля их колонну разбомбили, он укрылся в канаве, где его нашли политрук Смышляев и парочка уцелевших бойцов, и в этой компании он бродил несколько месяцев по лесам.
Со временем они всё глубже и глубже уходили в леса, и им после 2 недель скитаний стало ясно, что они окружены, окрестные деревни были заняты немцами. Провизии вскоре не стало, Кормаков устал от речей Смышляева – он говорил о том, что Красная Армия их непременно спасёт и вскоре они выйдут к своим. Один из солдат по фамилии Смолов замкнулся в себе, Юрий совершенно не знал его имени, Смолов постоянно что-то говорил про конец света и смерть. В одну из ночей их покинул молчаливый пожилой солдат Гришкевич, он ушёл в сторону своей деревни, очертания которой показались в одну из ночей.
