Привет мой друг с обезображенным лицом.
Кривыми скулами и столь печальным взглядом…
Тебя отправили, зачем, так далеко?
Тебя оставили в том измерении десятом.
Тебе так много обещали звезды,
Кричали мир к ногам твоим падет!
Но все-таки забудут о своем кислотном госте,
Как только в синеве сверхновая взойдет.
Твои родители ночами будут плакать,
Под звезд плеядами от боли умирать.
Они не вынесли бы годы того мрака,
В котором ты готов посмертно отдыхать.
Мой милый друг, мой астронавт кислотный,
Прошу, ты привези мне лунной пыли в рюкзаке.
Но ты ведь самый глупый, самый сумасбродный,
Ты привезешь не пыль, а сладкий вирус в горьком лепестке.
Тебя лечить таблетками никто уже не будет,
Тебя жалеть теперь не хочется совсем.
Ты астронавт, тебя земля не позабудет,
И не забудет сколько от тебя проблем.
Токсичен, ядовит, озлоблен и потому ты изгнан…
Скитаться суждено тебе среди планет.
Ты маленький еще, поэтому капризный,
Но все равно ты будешь мной воспет.
Наведи на меня вальтер, что в Ганновере украл.
Ты не милый христианин, ты паршивый маргинал.
Разбуди соседей смело, моей смертью поутру,
Убери подальше тело, распугаешь детвору.
Не пытался разобраться, ты, в ситуации простой,
Тебе проще влезть в свой панцирь и нарушить мой покой.
Творчество не принуждает быть загадочным и злым.
Им не нужно твоей боли, нужно, чтоб ты был немым.
Мы так плохо знаем время, а оно не знает нас,
Ты стреляй из пистолета, чтоб во мне огонь угас.
Обещай, что не забудешь, мой манерный, грубый тон,
И как прежде утром будешь, вслух читать всем фельетон.
Наведи на меня вальтер, но не в голову, прошу!
Вот настал мой час прощальный, я невольно задрожу…
Жаль луна так далеко, мне на ней бы оказаться,
Но теперь уже все равно, духом на земле скитаться…
А я мечтала спать в пустом гробу
А я мечтала спать в пустом гробу,
В нелепом ящике без ручки,
Начать с тобой бесшумную стрельбу,
В глаза втыкать цветов колючки.
А я мечтала целовать гортензии бутоны,
Срезать и прятать под одеждой боль…
Построить под водой аттракционы,
И распивать на такабише алкоголь.
Мечтала я о свадьбе в Будапеште,
О том, как брошу, злобно, краденый букет,
И той же ночью лягу в старенькой одежде,
В холодный, ненавистный мне подклет.
Мечтать? Я больше не мечтаю…
Писать стихи забросила совсем.
Все дело в том, что я тихонько засыпаю,
Все дело в том, что отправляюсь я в Эдем.
Инопланетяне всех моих быков украли
Я стадо вывела свое пастись на поле.
Под кровью окропленным небом завыли синие быки…
И выли, в голос, до рассвета,
мешая спать слепым соседям,
что умирали от тоски.
Я им траву косила ночью и в реку воду выжимала
из юбки рваного подола.
А им все мало…
Им не хватает.
Едят они траву и землю, и камни, и моих сестер…
Купи их, смелый режиссер!
Сними о них артхаус ненужный и никому не интересный,
как и мои верлибры впрочем…
А инопланетяне в моде, сегодня в сумке,
как собачки.
Я их таскаю против воли,
как шопоголик-неудачник.
Но тут они не просто так…
Они ведь знают, что Венера носит синий,
такой потрепанный пиджак,
а в сумочку так хочет синего бычка…
И вот вы всех моих быков украли,
осталось лишь рыдать во мраке ночи,
под звездным небом, забывая имя дочки,
что в рабство сына продала, за пачку мятных леденцов…
Привет Пало Альто!
Город грёз моих, зашей мои раны…
Твои деревья бросают тень на мои губы алые.
Смех и лепет детей на улицах солнечных,
Чьи улыбки невинностью чистой наполнены,
Рассказал мне про тайные мысли нашего города.
Забери мой разум славный Пало Альто.
Прими мою душу рваную в одно из твоих никуда,
Ведь обещаю долину твою кремниевую пройду без труда.
И даже, если вдоль дороги я проползу окровавленная,
Я точно знаю, что ночью звездами, ты умоешь меня…
А знаешь, друг мой, Пало Альто, как я мечтала о тебе
бродя по улочкам Берлина?…
Как сладко звуки вытекали из иноземного винила?
Ох, если бы я не была к твоим закатам так ревнива,
в душе б своей тебя не заперла,
возможно с кем-то бы тебя и разделила,
а так… Сожгу тебя в себе дотла.
И в тот момент, когда моя рука от тела отделилась,
Я вспомнила, как под окном моим мамаша посадила ядовитый плющ…
***
Плющом тебя я назову, ты словно сыпь на моем теле…
Я из окна не вылезу теперь к отцу своей подруги,
Кристина, как ты надоела,
Диктуя правила свои ты забываешь,
Как выручали мы друг друга.
Ты вроде мать моя, хотя я иногда не очень помню,
Кто ты и, как тебя вообще зовут,
И как сюда тебя позвали…
Внутри тебя дыра зияет,
Поэтому ты посадила плющ под окнами своих родных.
Ты никогда нас не любила,
Искусно ты лгала нам всем,
И кажется враньем накрыло,
Всех тех кто якобы смирился с тем,
Что ты больна и не совсем разумна.
Ты плющ, ты ядовитый плющ,
Ты яд, опасная болезнь, безумная тревога,
Неудержима ты и действия твои возможно тоже.
Ты не была прилежной, безобидной, неприступной,
Не ты ли отрывала крылья мухам?
Не ты ли предавала всех своих друзей и близких
на протяжении всей жизни?
На разум действует любовь,
На душу ненависть и боль.
Поэтому тебя убьет не разум мой,
Тебя не помнит он совсем,
Убьет тебя душа моя,
Твоей "любви" благодаря.
Продай меня на ярмарке, продай, как горький тмин.
Пускай меня засушат, изрежут на куски,
Добавят в пьяный ужин, рассыпят от тоски.
Продай меня тем людям, чьи надежды угасают,
На чьих устах едва заметно, улыбка вроде замирает,
И не счастливая, а будто, душа с рождения страдает.
Коль нету денег, я прошу, отдай ты даром.
Я залечу… Я помогу… Залью им раны!
Рецепт им незамысловатый покажи,
И расскажи о том, как сам готовил ты.
Меня… Тмина масло, черное, тяжелое…
На раны разливал и бесконечно плакал.
И заливал цветами синими свой ледяной бокал.
Отдай меня со скуки, продай за то, что я спасла тебя однажды,
А после вымой тщательнее руки,
Прилипли семена, тмин все такое же влажный,
Как у реки тогда…
И пусть опять меня рассыпят,
И будет снова лень искать,
Ветра тогда подхватят, унесут, похитят,
А вы со временем меня начнете забывать…
Я вирус. Почему? Спроси у ивы…
У ивы, что меня растила,
Что плакала со мною по ночам.
У ивы, что со мной всю жизнь дружила,
И не давала нашим зверским холодам.
