Позвольте представиться. Меня зовут Пепин. Я кот в самом расцвете лет, который осмелился написать мемуары и представить их на суд зрителей. Я не знаю, как я умудрился это сделать, но факт есть факт. Вы держите в руках (может быть, кто-то даже в лапах) историю моих первых дней жизни, которую я волею не очень счастливого случая начал на улице. Однако я не позволю вам расстраиваться и грустить, ведь сейчас дела обстоят совершенно иным образом – лучше и не придумать!
Я надеюсь, что строго судить вы не станете, все-таки делайте скидку на то, что я кот, а не какой-то там человеческий писатель.
Спорный вопрос рождения и первые месяцы жизни
Я родился примерно лет восемь назад в глухой, забытой богом деревне… Нет! Не так! Я родился лет девять назад в тридцати пяти километрах от столицы нашей родины и в нескольких сотнях метров от моего будущего Человека. Мать свою совсем не помню, отца выбрал из тех взрослых мордоворотов, что составляли уличную группировку. Выбрал, надо сказать, весьма хорошо: Василий являл собой образец мудрого и миролюбивого кота, хоть и обладал внешностью, мягко говоря, бывалого самца с широко поставленными глазами, широким, длинным, далеко не интеллигентным носом и самым что ни на есть простым окрасом. Я ни на шаг не отступал от него, буквально хватался зе его хвост, во всем подражая ему. Иногда, мне казалось, Василий не гнал меня от себя только из жалости и чувства какого-то там долга, но очень часто мне хотелось все же думать, что именно он был моим отцом. Что касается сходства внешности, его между нами не было, за исключением двойных стрелок от краешка глаз к защёчью и белоснежных тапочек на задних лапах.
Я рос крепышом, хотя завтракали и ужинали мы не по расписанию. Добывать пищу я еще не научился, поэтому это делал за меня Василий. Я лишь следовал за ним по пятам, сохраняя железное спокойствие и создавая соответствующий антураж. Он иногда озирался на меня с прищуром, и я, сглотнув слюну, расправлял плечи. Я так хотел, чтобы Василий мной гордился и не думал, что из меня растет что-то никчемное. Я как мог боролся со своими детскими страхами и приспосабливался за широкой спиной моего вожатого.
Около полутора месяца отроду я попробовал свою первую мышь. Чем я питался до этого, я совершенно не помню. Это была маленькая полевка, которая смотрела на меня своими жалостливыми глазками-бусинами из пасти Василия. Зрелище, конечно, не для слабонервных котиков, а я был именно таким. Да, я был голоден, но мне было так жаль малышку, что я всячески пытался продемонстрировать Васе свое нежелание ее поедать. Но старший верил в мои звериные инстинкты, и они таки проснулись после того, как Василий отгрыз бедняге голову, предоставив мне на растерзание ее тельце. Я пару раз тронул ее лапой, чтобы убедиться в отсутствии жизнедеятельности в ее организме. Деятельность правда отсутствовала, так же как и основная часть ее тела. Я притронулся к ней с хвоста, изящно надкусив самый кончик. Что-то хрустнуло на зубах и я съежился, но все механизмы были уже запущены – обратного пути не было! Я вонзил свои растущие клыки в мышиную плоть и струя крови брызнула мне на усы. Василий спокойно сидел подле меня и улыбался.
После первой греховной, но вполне естественной, как мне рассказал Вася, трапезы я стал злоупотреблять мышами, точнее перестал ими брезговать. Я старался больше не думать о них, как о несчастных жертвах, к тому же Василий, узнав о моей сентиментальности, душил их до того, как приносил мне. Таким образом, я получал их как заранее приготовленное блюдо. А однажды у меня ёкнуло! Я заметил кончик хвоста, ускользающего под металлический лист, что валялся на земле. Я решил во что бы то ни стало доказать Василию, что я не мякиш, а вполне подготовленный к жизни кот, и начал охоту. Прошло полчаса, час – я сидел, не двигаясь, поджидая свою добычу. Она все это время активно шебуршала под листом – шибко деловая мне досталась! Прошел еще час – мышь и не думала выходить! Я уже начал терять терпение, когда подошел Вася и объяснил мне, что мышь и до вечера не выйдет, пока я ей загораживаю выход. Тогда я сменил позицию – я сел чуть поодаль сбоку, вне ее поля зрения. Через минут сорок плутовка показала свой нос – я напрягся и принял воинственную позу, готовый наскочить в любой момент. Не видя меня, мышь аккуратно вышла из своего укрытия. Моя попа сделала пару лихих оборотов, и я совершил яростный наскок. «Готово!» – сказал я себе и с торжественным видом зашагал в сторону, куда удалился Василий. Мышь сучила лапками в моей пасти и умоляла меня ее отпустить, однако я был решителен и непреклонен. Взрослые не ревут, взрослые не пасуют.
Люди появились внезапно, как гром среди ясного неба, когда я лежал под кустом, мирно посапывая. Василия рядом не было: с утра он ушел на плановую охоту. Сначала голоса раздавались вдалеке, но очень быстро они поравнялись со мной, и я стал немного нервничать. Бежать! Пронеслось у меня в голове, но это означало, что меня тут же заметят и последствия обнаружения могли бы быть соверешенно непредсказуемыми. Без Василия делать это было вдойне страшнее, а он, как на зло, задерживался. Я как можно плотнее прижался к земле, стараясь не шевелиться, уперся взглядом в незнакомцев, пытаясь понять, о чем они говорят.
Люди были нагружены сумками, которые они таскали от машины в дом. Их, сумок, было очень много, и мне показалось, что это какие-то странные люди, таскающие в своих мешках какие-то подозрительные вещи, а может быть, и не вещи вовсе! Мое воображение разыгралось не на шутку. Я молился, чтобы Василий с минуты на минуту пришел за мной, но он не появлялся.
Вскоре то ли люди устали, то ли сумки закончились, но их хождения прекратились. Воцарилась тишина и покой. Двуногие скрылись в доме, и я снова остался один на улице. «Сейчас или никогда!» – подумал я и рванул из своего укрытия в сторону забора. Помню, что-то ударило мне по лбу, когда вылетал из-под куста, но мне было уже все равно: я спасал свою шкуру! И спас ее я весьма удачно: я не был замечен странными людьми, не застрял в дырке под забором, не напоролся на местную дворнягу и не помял соседский огород. Я летел, как пуля, и даже не заметил на дороге возвращающегося с охоты Васю. Его вопросительный взгляд меня догнал уже на финише. Я обернулся и увидел его неудоменное выражение. Рядом валялась очередная пушистая жертва. Я засеменил к своему патрону, готовый рассказать, что только что пережил.
