Откуда-то из мрака доносится щебет птиц и плавные звуки музыки. Я дотягиваюсь до прикроватной тумбочки и выключаю будильник. Беру телефон в руки, щурюсь впотьмах, чтобы рассмотреть, который час. Почему 5:30?
Ах, да! Сегодня же пятница! Мы с Аллой Константиновной дежурим у входа. Вот уже два года, как официально закончилась пандемия, а термометрию в школах ещё не отменили. Изволь раз в неделю приходить на работу на полчаса раньше, мёрзни на сквозняке возле входа и измеряй школьникам температуру. Что?! Какая переработка? Какая доплата? Это входит в ваши учительские обязанности!
Отчаянно прорываясь сквозь сон, головную боль и тошноту, всё-таки встаю с кровати, плотно закрываю за собой дверь в спальню, чтобы не разбудить Льва (прошу не путать с хищником, это мой муж!), и плетусь на кухню.
Нащупываю на стенке выключатель. Щёлк! Пучок электрических волн резко бьет в глаза. О, Зевс-громовержец, за что ты так со мной?! Пару секунд я ещё морщусь от яркого света, но этот толчок заставляет меня тут же проснуться и основательно ускориться.
Быстро ставлю на плиту чайник и кастрюлю с гречкой. Пока будет закипать, успею посетить удобства! Запрыгиваю в душевую кабину, поливаю голову теплой водой, энергично втираю шампунь и снова направляю на себя горячую струю душа. Тепло окутывает, расслабляет, головная боль слабеет, и я на минуту замедляюсь, млея от удовольствия.
Когда шум воды смолкает, слышу, как на весь дом разрывается свисток чайника. Блин, разнежилась!
Вслед за этим из спальни раздается истерический крик моего благоверного: – Да выключите же его кто-нибудь!!!
Тут чайник неожиданно стихает, и из кухни подает голос сын Васька: – Мам, я чай заварил и газ под гречкой уменьшил. Она всю плиту забрызгала! Не задерживайся, пожалуйста, мне тоже сегодня к первой паре.
Хорошо, что дети уже взрослые. Вытираясь полотенцем, придирчиво рассматриваю себя в зеркале. «Да, не шишнадцать!» – подбадриваю себя голосом Раисы Захаровны. Похудеть бы только килограммчиков на десять… И всё же я ещё ничего: в меру упитанная женщина под полтос, самочка Карлсона без пропеллера. А жаль! Это я про пропеллер, он бы мне с утра не помешал. Так, а про самочку Карлсона – откуда? Тю, да это ж мои любимые «Сваты»!
– Изверги! Вы, наверное, всю девятиэтажку на ноги подняли своим чайником! – выводит меня из оцепенения очередной Левушкин вопль.
Высовываюсь из ванной уже в халате и с полотенцем на голове:
– Прости, я не специально. Просто очень спешу. Сейчас ещё феном шуметь буду. – Понятно, – обреченно заключает супруг, выбрасывая ноги из-под одеяла. – Кофе будешь? Я сейчас сварю.
– Кофе? – на секунду задумываюсь. – Нет, не надо. Я и так на взводе. Дежурю сегодня. Лучше чай с лимоном, а то тошнит, как всегда, с недосыпу. Вась, а гречку кто будет есть?
– Мам, я лучше бутерброд.
– Кстати, помнишь, что мы с тобой сегодня вечером идем слушать хор Валаамского монастыря? Не задерживайся в универе.
– Точняк, мам! Я забыл.
Как можно о таком забыть? Я уже неделю хожу в радостном предвкушении. Это ж как повезло: сами к нам в Краснодар пожаловали!
Так, прическу сделала. Легкий макияж, чтобы народ с утра не распугать. Сумочка Гермионы Грейнджер на месте, пакет с тремя пачками тетрадей тоже. Ноги в кроссовки – и я полетела!
Возле лифта свободно. Не все ещё проснулись.
Везёт Лёве! Не торопясь на кухне кофеёк попивает. Думаете, бездельник? Не тут-то было: он – главный добытчик в семье! Хорошая вещь – удалёнка.
А я кручусь за три копейки… Надо было в молодости профессию инженера-проектировщика осваивать: с утра встала, компьютер включила и работай себе спокойно. Что-то непонятно? Можно для разнообразия в офис съездить, проконсультироваться, на людей посмотреть – себя показать.
Эх, подвела меня любовь к Пушкину, подвела… Скачу теперь, чтобы температуру кому-то мерить. Как будто я для этого школу с золотой медалью закончила, а потом на филфаке всякие постмодернизмы изучала!
Чпоньк! Раздался звук мобильного сообщения. «Юлия Викторовна! Саша сегодня приболел. Пропустим.»
Это уже 7 часов? То-то, я смотрю, родители активизировались.
Чпоньк! «Юлия Викторовна, доброе утро! Отпустите, пожалуйста, Лену после 3-го урока. Нам к зубному,»
Я на ходу читаю сообщения и нервно ускоряю шаг, понимая, что на дежурство уже опаздываю. Чтобы немного успокоиться, начинаю напевать про себя:
Нам песня строить и жить помога-а -ет,
Она, как друг, и зовёт, и ведё-от!
И тот, кто с песней по жизни шагает,
Тот никогда и нигде не пропадё-от!
Раз, два! Раз, два! Шире шаг! Легко на сердце от песни весёлой! Всё просто, понятно и весело. А значит – на века!
На пять минут я всё-таки опоздала, и теперь мне неудобно перед Аллой Константиновной. Она-то, как всегда, пришла вовремя и уже стоит у входа с термометром. Я, опытный сотрудник, бывалый учитель-словесник, мать двух выпускников-медалистов нашей же гимназии, рядом с Аллой Константиновной чувствую себя жалкой троечницей.
Ровесница президента, она тоже из тех людей, на которых всё держится. Дети знают, что математичка никогда не бывает на больничном, хотя работает в две смены. При этом она отнюдь не робот. Алла Константиновна надежная, как автомат Калашникова, добрая, как сестра милосердия, талантливая и скромная, как Валентина Толкунова, и справедливая, как Фемида.
Последнее качество пару лет назад сыграло с ней злую шутку. Алла Константиновна проверяла очередную контрольную работу у семиклассников. Контрольная как контрольная, для средней, очень средней школы,.. Состоит из пяти заданий, чтобы было удобно оценивать.
Наша героиня труда привычно делала исправления, выставляла оценки. В очередной тетради из пяти заданий правильно было выполнено только два. Значит, и контрольная написана на «2».
Почерк был знаком. Алла Константиновна, не веря себе, посмотрела на титульный лист. Так и есть: это тетрадь отличницы Лены Свербыгуз! Низких оценок она раньше, конечно, не получала. Но справедливость превыше всего: если у плохиша Павленко за три неправильно решенных задания стоит двойка, значит, Свербыгуз надо ставить то же самое.
На следующем уроке всегда самоуверенная Ленка ревела белугой, не обращая внимания на увещевания Аллы Константиновны о том, что не стоит так расстраиваться из-за случайной оценки, что четверть ещё не заканчивается и всё ещё можно исправить.
– Вы не понимаете! – рыдала Свербыгуз на весь класс. – Меня же предки прибьют!
В конце концов у пострадавшей поднялась температура и её отпустили домой. А через три дня стало известно, что родители Лены в тот же злополучный вечер подали жалобу на Аллу Константиновну, да не в какой-нибудь департамент образования, а сразу президенту.
