Дорогой дедушка!
К 99-летию со дня твоего рождения я выпускаю в свет третий и четвёртый тома твоих дневников – «Перед первым прыжком» и «Бранденбург». Читая эти драгоценные страницы, мы узнаём, как вы познакомились с бабушкой Ритой, как ждали своего первого ребёнка, мою мамочку. В предыдущем дневнике ты писал о своей мечте (когда пришлось долго лежать в больнице), чтобы к тебе пришла жена, которой ещё не было тогда на горизонте. И вот, она появилась – та самая девушка, которая захватила тебя целиком. Она сама тебя нашла и заставила себя полюбить. Так началась ваша совместная жизнь: с одного стакана, одной тарелки, одной селёдочницы, двух ложек и двух вилок. Ты поверил в её любовь: ни в жизни, ни в литературе ты не встречал такого сильного чувства.
Однако, немало тревог доставило в начале вашей семейной жизни твоё качество требовательности к себе. Ты был также требователен и к жене. Она должна была преуспевать в доме, в хозяйстве, на работе, на общественной работе, в самообразовании, в самодеятельности и в политике! Нелегко же было бабушке взять такую высокую планку!
Яркой и значимой страницей твоей биографии стало назначение на работу в Германию. 22-го июня 1950-го года ты написал, что вспоминаешь то страшное, зловещее воскресенье, когда кончилась мирная жизнь и тогда ты, пятнадцатилетний мальчишка, не мог и предположить, что через десять лет будешь находиться в самом центре Германии, в бывшем логове фашистского зверя. Ещё в тот страшный день (в 1941-м году) ты записал в своём дневнике, что наш народ победит потому, что не может быть иначе. В свою Родину, в свой народ ты всегда верил.
Уезжал в Германию ты с тяжестью на сердце и глубокой внутренней борьбой: пришлось оставить беременную жену, которую ты так ласково называл «заботка». «У нас с Ритёнком будет свой Максимка или своя Танюшка» – ты уже называл своих будущих детей их именами. Итогом твоей 8-ми месячной работы в Германии стало более 100 писем, которыми вы обменялись с бабушкой. Письма – это совершенно особая реалия твоих дневников. Сколько эмоций, переживаний, размышлений можно проследить, читая их! «Твои письма – единственная твоя ласка, которая может проникнуть ко мне через две государственные границы», – пишешь ты бабушке. Действительно! Благодаря письмам ты и дотерпел до дня долгожданного отпуска, когда смог поехать в Ригу и увидеть свою новорожденную дочку!
Чудесная песня сложилась у тебя вдали от Родины, в ней чувствуется невероятная тоска и надежда на то, что время пролетит быстро, и ты вернёшься домой:
Русская песня над Эльбой разносится,
Тихо тоскует баян,
Думки солдатские птицей уносятся
К милым далёким краям.
«Разлука только укрепляет любовь к Отечеству», и «надежда – самый верный друг человека» – цитаты из твоих дневников, как и многие другие, совершенно очевидно, составляли твой внутренний стержень.
Удивительна твоя способность постоянно подводить итоги. Будь то 20 дней на новой должности, но ты уже сообщаешь, сколько лекций и собраний ты провёл, сколько прочитал книг, сколько написал писем, сколько посмотрел кинофильмов. Пришлось присоединиться к самодеятельности, так как ты не выдержал – сплясал и понял, что теперь тебе не отвертеться. И, конечно, ты не удержался, чтобы не покритиковать второй выпуск Большой Советской Энциклопедии – мол, карты в ней бледные и нет экономических!
В день своего 25-летия ты обращаешься к себе со словами Павлова: «Как бы ни вознёсся ты высоко в науке, всегда имей в себе мужество заявить: я – невежда». Интересно, что ты не раз обращаешься сам к себе на страницах своих дневников – то вдохновляя, то подбадривая себя, а иногда и упрекая.
О твоей работе в Германии ты упоминаешь множество любопытных фактов, в частности – о командировках. Географ в душе, ты мечтал посетить новые места, и это тебе удалось проделать во впечатляющем объёме.
Итак, с тобой вместе мы отправляемся в необыкновенное путешествие. Спасибо за такую удивительную возможность переместиться во времени и погрузиться в другую историческую реальность!
Елена Рулёва
Том 3
Перед первым прыжком
16 июля – 10 декабря 1950 г
1950 год
16 июля, воскресенье. Москва
Дождик льет с перерывами уже неделю. В такую погоду только спать, напившись крепкого чая с вареньем или писать дневник. Сразу надо сознаться, что первое проще, что дневник писать – пустое дело, не требующее никакого интеллектуального напряжения. Дудки. Писать дневник – мука современного человека. И что самое страшное – этим мучениям мы отдаемся сознательно, уподобляясь библейским великомученникам.
И все-таки дневник – нужное и интересное дело. Мало того: это необходимое дело. Я имел достаточно опыта, чтобы убедиться в этом. Уже две подобных тетрадки испорчены моим неисправимым почерком. Иногда я их достаю из старенького, видавшего железнодорожные виды чемоданчика (заменяющего в нашей холостяцкой жизни гардероб, комод, шкаф, стул, стол и даже пуховую подушку!), достаю и перечитываю собственные мысли. Приятно и хорошо. Хорошо окунуться в освежающую прохладу воспоминаний и убедиться лишний раз в том, что жизнь – чудесная вещь, несмотря на пытающиеся ее омрачить житейские случайные невзгоды.
Даже сейчас, в такую неласковую погоду, сквозь забрызганное дождевой пылью стекло, сквозь скучную, как стенгазета, пелену ненастья – я вижу солнце – вижу озаренную его благодатными лучами зеленую долину, по которой бежит чистый, как алмаз, ручей, а на сочной траве мирно пасется крупный рогатый скот укрупненного колхоза «Путь к счастью».
Мне хочется петь и плясать, но я этого не делаю. Это выглядело бы очень несолидно. К тому же смотр художественной самодеятельности закончился, и мы едем назад в Ригу.
Я так и не знаю, с чего же мне начать свой третий дневник. С окончания института? Со смотра самодеятельности? С ненастной погоды? Со встречи с родными в Москве?
По-моему, начинать надо с главного. Главное – это альфа и омега всего дневника. В любом деле, учил нас Владимир Ильич, надо находить главное звено, ухватившись за которое можно осуществить переход к следующему звену и затем вытащить всю цепь.
Итак, начинать надо с главного.
Не все следуют этому правилу. И нельзя согласиться с тем, что это слишком уж грубое нарушение законов жизни. Роман Толстого «Анна Каренина» начинается в доме Облонских. Директор N-ской бани в отчетном докладе предпочитает две трети посвятить оценке международного положения. Очередное письмо к родителям с просьбой денег любящий сын развивает в тургеневском стиле, описывая красоты природы на шести страницах, затем на шести страницах говорит о своей преданной сыновней любви и, наконец, на последней, тринадцатой странице решается приписать: P.S. Шлите денег. Любящий вас … и прочая, и прочая, и прочая…
