В маленьком городском сквере дети лепили снежную бабу. Трое или четверо – совсем малыши, вроде Гоши, один – на пару лет постарше. Катали из снега шары для туловища и головы.
Три шара. Самый большой – широкая юбка, поменьше – туловище, маленький – голова.
Затем все шары должны были быть погружены на санки, стоявшие тут же, наготове, и отвезены в дальний конец сквера, где стояла странная скульптурная композиция: два мальчика, вырывающие друг у друга гуся.
Старший руководил.
Гоша в одиночку катал самый маленький шар – упорно и сосредоточенно. Мокрый снег налипал охотно. Шар быстро рос и катился все тяжелее…
Услышав удаляющиеся крики и смех товарищей, он обернулся – нагруженные шарами санки удалялись, набирая ход. С визгом и хохотом. Впереди – двое малышей, веселый эскорт – вокруг.
Про Гошу забыли – наверное, им уже хватало шаров и без него.
С трудом подняв свой шар и прижимая его к животу, он побежал за ними, пытаясь докричаться до «главного».
– Мальчик, подожди!
Он бежал изо всех сил, кричал изо всех сил, надеялся, что они услышат, вспомнят, остановятся, возьмут с собой. Но, конечно, с тяжелой ношей в руках не мог догнать веселую стаю.
– Мальчик, подожди!
Они не слышали. Им было весело, им было не до Гоши с его, уже никому не нужным, шаром. Он отставал всё больше.
– Мальчик, подожди-и-и!..
Наконец, Гоша остановился и бессильно опустил руки. Снежный шар тяжело ухнул о землю и развалился на части у его ног, как спелый арбуз.
Он понял, что не догонит их. Уже никогда…
Вещество было красиво, как и его название.
Оно не было похоже на камень – это был светящийся в темноте кристаллический порошок, ярко-пурпурного цвета, как тога римских триумфаторов, и тяжелый, как золото.
Николас подумал, что было бы здорово насыпать его в часы вместо песка!
Или просто держать при себе в мешочке и иногда пересыпать с ладони на ладонь, любуясь игрой кристаллов на свету.
Или… он попытался придумать, как еще можно использовать этот красивый порошок, кроме как по прямому назначению, но больше ничего не придумывалось…
А ведь в этой горсти кристаллов заключена главная тайна мира – секрет Вечности!
Все, над чем многие века бились десятки тысяч алхимиков и философов!
Вещество притягивало к себе, словно цепью – Николас был уверен, что это действует магическая сила, скрытая в нем.
Однако, пора!
Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы оторвать взгляд от пурпурных кристаллов и принести из дальнего угла лаборатории колбу с заранее приготовленным раствором.
Осторожно, обеими руками, словно мать – грудное дитя из колыбели, он поднял бумагу с порошком, слегка согнул ее с двух сторон так, чтобы весь порошок собрался на сгибе, замер на несколько секунд, в последний раз любуясь результатом труда двадцати лет своей жизни, и медленно, аккуратно высыпал пурпурное вещество в колбу.
Затем стеклянной палочкой тщательно соскоблил и сбросил в колбу прилипшие к бумаге кристаллы.
Взял колбу за горлышко и, тихонько вращая ею, стал раскачивать раствор.
Порошок медленно растворялся без всякой реакции, при этом, раствор оставался таким же бесцветным и прозрачным, каким был.
Растворив все до последнего кристалла, он поставил колбу обратно на стол.
Вот и все.
Теперь предстояло совершить последнее действие – то, ради которого были потрачены предыдущие двадцать с лишним лет жизни.
Которое сделает его жизнь совершенно иной, изменит его самого так, что возврата к себе, прежнему уже не будет.
Решающее действие!
Только сейчас, когда все главное уже было завершено, Николас вдруг почувствовал, что невероятно устал.
Он опустился в кресло, бессильно свесил руки через подлокотники – и затих.
В наступившей тишине стал слышен звук капель воска, падающих со свечи на поднос. Даже днем, когда на улицах Парижа грохочут колеса карет и повозок, кричат торговки и дети, сюда, на глубину почти семи туазов, не проникает ни одного звука.
Сейчас Париж спит и на его улицах так же тихо, как здесь…
Усталость притягивала тело к креслу сильнее, чем земное притяжение – Фламелю пришлось сделать большое усилие, чтобы подняться. «Плохо! – Подумал он. – Неизвестно еще, как подействует раствор на организм в первые минуты, а может, часы. А усталость ослабляет его еще больше. Но делать нечего»…
Он подошел к столу, поднял колбу к глазам и задумался, глядя сквозь прозрачный раствор куда-то, далеко за пределы стен лаборатории – как будто хотел заглянуть в свое будущее.
Затем медленно выпил жидкость, которая оказалась горькой, с металлическим привкусом, и на всякий случай снова вернулся в кресло.
Немного подождал, опасливо прислушиваясь к организму. Ничего не произошло – как будто он выпил стакан воды. Так он просидел довольно долго, но не заметил никаких изменений в своем самочувствии. Постепенно напряженность ожидания стала спадать.
«Обидно – подумал Николас. – Как теперь узнать, подействовал ли эликсир? Может, я допустил какую-то ошибку?» Как бы то ни было, первый опыт нужно признать неудачным, а что делать дальше, он подумает завтра…
Спать! – решил он, поднимаясь с кресла и направляясь к выходу. И вдруг заметил, что больше не чувствует усталости – наоборот, тело было свежим и отдохнувшим, хотя он не спал уже больше суток. Он несколько раз обошел лабораторию, прислушиваясь и пытаясь понять, что там у него внутри происходит. А там теперь явно что-то происходило, причем, во все нарастающем темпе.
Тело постепенно становилось все легче и легче – хотелось взлететь. Николас с досадой посмотрел на потолок, который едва давал возможность ходить, не согнувшись. Лаборатория становилась ему тесной, как клетка – льву.
Он вспомнил, как недавно один изобретатель показывал ему чертежи машины, которая по его расчетам должна была работать непрерывно, вырабатывая энергию сама для себя – кажется, он называл ее «perpetuum mobile». Ему казалось, что сейчас эта машина находится внутри него… Он сам превратился в эту машину!
Николас бросился к выходу, побежал по лестнице, перескакивая через две ступеньки… Вверх, вверх – только не останавливаться!
Выбежал из дома, по пустым, темным улицам добежал до набережной и быстро-быстро пошел, почти побежал вдоль Сены. Выделяемая внутри него энергия рвалась наружу, казалось, стоит остановиться – и она разорвет его!
«О, Господи!» – простонал он на бегу.
Ему пришлось еще долго бегать по тесным, кривым парижским улицам, натыкаясь на лавки торговцев и стены домов, перепрыгивая через ямы, при этом нисколько не утомляясь.
Наконец, энергия, выделяемая организмом, постепенно начала иссякать. Впервые за всю эту сумасшедшую гонку он смог осмотреться, чтобы понять, где находится.
