Степан Кингизхамов - Домашний океан. Книга первая. Дикая красота

Домашний океан. Книга первая. Дикая красота
Название: Домашний океан. Книга первая. Дикая красота
Автор:
Жанры: Юмор и сатира | Триллеры | Русское фэнтези
Серии: Нет данных
ISBN: Нет данных
Год: Не установлен
О чем книга "Домашний океан. Книга первая. Дикая красота"

Перед вами суровое фэнтези, замешанное на чёрном юморе, игривых парадоксах и оригинальной эротике, которую даже оригиналам трудно повторить (особенно без помощи пылесоса, чтящего Кама Сутру). Персонажи бедствуют в экзотических заморских дебрях, кишащих невиданными тварями и колоритными дикарями. Не лучше персонажам приходится в ландшафтах и чертогах фантастической урбанистики, где атмосфера сюрреалистического абсурда диктует свои правила бытия, подчас неотличимого от дурдома.

Бесплатно читать онлайн Домашний океан. Книга первая. Дикая красота


Иллюстратор Виталий Алексеевич Еремин

Дизайнер обложки Виталий Алексеевич Еремин


© Степан Степанович Кингизхамов, 2018

© Виталий Алексеевич Еремин, иллюстрации, 2018

© Виталий Алексеевич Еремин, дизайн обложки, 2018


ISBN 978-5-4490-7240-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero


ЧАСТЬ I

АНУНАКИ И НЕВИННЫЕ МАКАКИ

Одной зловещей ночью полнолунной
Взошла над горизонтом Нибиру.
Она немытым котелком чугунным
Висела против солнца поутру.
С неё сошли на Землю анунаки
По воздуху ступая аккуратно.
И тут же приступили, вот собаки,
К затеям нехорошим и развратным.
***
В тени лесов, с пилою незнакомых
Не ведая печали и обиды,
Резвилась стая обезьянок томных.
Любовью занимались гоминиды.
Как ночью под седалищем гориллы,
Есть только мрак и не видать ни зги,
Так в черепах у обезьянок милых
Зияла пустота, а не мозги.
***
Средь анунаков был учёный гениальный,
Для жителей Земли совсем не друг,
Завистливый и злобный, аморальный
Властолюбивый, словно бог Мардук.
Любитель всякой дури марсианской,
И погружён в божественный запой,
Он во Вселенной пакостил тирански,
Не выносил он радости чужой.
Имея навык адского хирурга,
Поправ добро мохнатыми ногами,
Решил он стать проклятым демиургом
И обезьян безвинных наделить мозгами.
***
Читатель догадался, без сомненья,
Что злое дело справил анунак
И выросли мозги, о сожаленье,
Не только у пронырливых макак.
Зараза перешла к неандертальцам.
Недуг засел и в наших головах.
И Вечная Печаль – удел страдальцев,
Людей не покидает, как и страх.
***
Но способ есть, проверенный, надёжный,
Как одолеть рассудка вечный гнёт,
И тяжкий разум, старый идол ложный,
Удушливы объятья разомкнёт.
Коль хочешь ты, чтобы сорвало крышу,
Чтоб дерзкий ветер освежил чердак,
И репу не точила скорбь, как мыши,
Тебе я дам совет, и сделай так:
***
Прочти, усвой дурацкую книжонку
Которая внизу помещена
Пестра и ветрена, как вздорная девчонка,
Она из глупостей весёлых создана,
А также из абсурда и фантазий,
Не дружных ни с какою головой,
Здесь много сексуальных безобразий,
И ужасов безмерных вьётся рой.

1. ДОПОТОПНЫЕ КРЕТИНЫ

Недавно беллетрист Степан Кингизхамов пристал ко мне с возмутительным предложением. Тогда мне хотелось прикончить его. Не то, чтобы Степан мистически подгадал роковой момент, просто мне хотелось уделать его постоянно, то есть гораздо чаще, нежели кого другого. Скажем, некто может рассердить меня телефонным трезвоном в 3 часа ночи, но у меня зачастую нет желания перевоспитывать его с помощью смертоубийства – достаточно преходящей травмы на память или действенного проклятия через телефонную трубку. А вот Степан может годами не беспокоить меня ночью, однако наказать его, ограничившись лёгкой инвалидностью, мне кажется недостаточным, ведь этот прохвост избегает ночных звонков не просто так, а из вредности. Говорят, Степан не звонит множеству людей, что доказывает запредельный уровень его вредности.

Вероятно, желание убить Кингизхамова покинет меня не раньше, чем я отдам концы. Таким образом, прислушиваясь к сокровенным желаниям, я смогу достоверно и вовремя установить факт своей гибели – если по рассеянности пропущу это событие в череде других, более заметных. Я уже прошляпил немало значимых смертей – отчего бы невзначай не прошляпить и свою? Вряд ли она станет для меня более значимой, чем другие, особенно по прошествии времени.

Конечно, пришить мне хочется не одного Степана: при удачном стечении обстоятельств я бы по очереди отправил в мир иной несколько его экземпляров. Заманчивая перспектива, ведь массовые тяжкие преступления легче скрыть, ибо заметить нехватку нескольких Кингизхамовых из стаи мельтешащих клонов гораздо сложнее, чем полное исчезновение единственного Степана. Вообще, чем тяжелее преступление, тем легче его скрыть, обелить или превратить в достойный восхищения подвиг. Этот закон незыблем во всех закоулках земного шара. Недаром один косматый асмат, шлифуя на черепе-наковальне палицу, усеянную кабаньими клыками, внушал мне:

– Запомни, бледнолицый брат, пока тебе есть чем запоминать, – при этом дикарь многозначительно косился на мою задницу, где, по местным поверьям, гнездится память. Надо полагать, всякий раз, испуская газы, я лишался части бесценных воспоминаний – думаю, очень скверных, иначе почему меня столь тяжко распирает, если не давать им выхода на свежий воздух? Никто столь настырно не рвётся на свежий воздух, как ядовитые газы; прямо как уголовники из тюрьмы – на волю.

– Для спокойной жизни завсегда лучше перебить, чем не добить, – уверял папуас. – А свинью выгодно переесть, чем не доесть, и тогда она не протухнет без пользы. Дикобразу ясно, что проглоченная свинья протухнет и в желудке, больше она ничего не умеет, но животы нам затем и даны, чтобы в них тухли разные свиньи и недруги – они заслуженно превращаются в зловоние. Если бы враги превращались в благовоние, я бы счёл наш мир дурной шуткой демонического творца… Пораскинь мозгами, бледный друг, чем бы мы превращали свиней в тухлятину, не будь у нас животов, а? Не головой же. Когда имеешь дело со свиньями, голова ни к чему – от неё тогда одна морока. У тебя вот брюхо совсем впалое; сразу видать, что в поедании свиней и врагов ты собаку не съел.

Асмат поправил в ноздрях двенадцать бивнеподобных клыков бородавочника, чтоб им сиделось поудобнее и не мечталось о других носах, и назидательно забубнил:

– Так и женщин лучше перелюбить, чем недолюбить, иначе они станут злейшими врагами и придётся их съедать недолюбленными, – лектор поморщился, – а это грешно и утомительно: посмотри, сколько их кругом отирается. Все только и норовят с ними спариться, а любить никто не хочет. Разве что в извращённой форме, но для такой любви и женщины-то не нужны, от такой любви даже свиней тошнит. Свинью дьявольски трудно довести до тошноты, если только не домогаться её со своей любовью. Свинья, знаешь, тонко чует, когда её держат за свинью или гулящую девку… Тебе часто приходилось есть недолюбленных женщин, Чин? Или хотя бы перелюбленных?

– Нет.

– Счастливчик…

– Зато меня однажды чуть не съела целая троица голодных женщин.

– Ты умудрился недолюбить троих женщин разом и при этом выжить! Ненормальный, но тройной счастливчик…

– Дело в другом: ни одна из охотниц не хотела уступать меня другой. А как по справедливости делить меня на три равные части, дамы не знали – у них традиционно паршиво с арифметикой. Я им подсказал идеальное решение: пусть добыча никому не достанется; её нужно выбросить. Для этого арифметика не нужна.

– И тебя выбросили?

– Я сам выбросился, пока девки раздумывали. Очень кстати угодил в помойную кучу. Дамам гордость не позволяла подбирать с помойки жратву, особенно если она сама туда приползла – вроде как такая самокритичная жратва объективна, знает себе настоящую цену и ползёт туда, где ей место. Благородные охотницы с такой едой не спорят.


С этой книгой читают
Это весёлая… точнее, насмешливая книжечка. О чём она? – О добре и зле. – Зачем её читать? – Чтобы стать добрее и злее. Вы не любите стихи? Поверьте, они здесь почти незаметны. – Мне понравится? – Да! – Обманываете? – Попробуйте – и решите сами: только для самостоятельного читателя. И кстати: она совершенно не содержит пальмового масла!
Население огромной страны впадает в ни с чем не сравнимую по масштабам массовую истерию. Под влиянием СМИ люди начинают сходить с ума на почве великодержавного шовинизма, и выхода из этого состояния не видать ровно до тех пор, пока это же явление не начинает пожирать людей изнутри. А тогда уж, как водится, поздно… Книга, которую вы держите в руках, – политический памфлет в стиле Мора и Оруэлла, который заставит ваше сердце биться сильнее. Узнавай
Данное произведение не является пародией на божественное происхождение человека и не затрагивает вопросы веры. Это попытка иронически взглянуть на вопрос нашего с вами происхождения и, возможно, привлечь к нему большее внимание.
Новые и известные басни дополнены ироническими и шуточными стихами. Небольшая коллекция отборного чёрного юмора. Кроме того, пародия на стихотворение известного современного поэта. Всё лучшее за несколько лет от сетевого поэта Влада Льенского.
В настоящем пособии освещены фундаментальные вопросы современной биологии (сущность жизни, ее молекулярные основы, генетическая информация, онтогенез, эволюция) и антропологии (место человека в живой природе, антропогенез, филогенетическое наследие в поведении человека, эволюция мозга и психики). Показано место антропологии в системе человекознания, рассмотрены пути синтеза естественно-научных и гуманитарных подходов к изучению человека. В качест
В книге с эволюционных позиций освещаются все разделы, связанные с поведением: этология, нейрофизиология, теории научения и мотивации. Показана методологическая роль генетики и теории эволюции в изучении поведения. Рассмотрены взаимосвязь поведения и когнитивных процессов, проблемы психики, сознания, памяти.Интеграция данных поведенческих наук – актуальная проблема современного образования. В пособии сделана попытка такой интеграции, что позволяе
В книге собраны теоретические и практические знания для овладения профессиональным и художественным мастерством в сфере повседневной коммерческой флористики. Здесь вы найдете материалы об основах мастерства, углубленной и разносторонней технике сбора букетов, правила работы с зеленью, хранению и обработке цветов, сбору композиций, основные принципы и советы по упаковке, рекомендации по организации и ведению работы, материалы об искусстве, флорист
Исследование посвящено гуманитарным традициям отечественной журналистики. Среди них – стремление русского народа к соборности, прослеживаемое в мысли, в исторических процессах («собирания Руси» и т.д.), универсализм, вселенскость русской культуры с ее панэтизмом, внимание к человеку, человеческой личности и ее нравственное воспитание через проповедь. Именно из них складывается гуманитарная концепция, традиция творчества, что в современной науке п