ДОМОВОЙ
И у них бывают не все дома.
ГЛАВА БЕЗ НОМЕРА, ЗАТО С НАЗВАНИЕМ
МРАЧНАЯ ИСТОРИЯ В ЯРКОМ ДОМЕ
Приложив руку к сердцу, заявляю: вся эта мутная история – чистая правда. Случилась она не то в Касл-Роке, не то в Сайлент Хилле, не то в Твин Пиксе. Короче говоря, где-то там на их Западе.
Постойте, я сказал, мутная история? Мрачная. Ой, мрачная! Вы, вот вы сейчас хихикнули, а зря. Уйдите, пожалуйста, в беззвучный режим – тут вам не комедия. Ну а вы, да-да, вы, отодвиньте брови от переносицы – это и не страшилка. Отлично, что-то среднее самое то – осмысленный взгляд и приветливая улыбка. Потому что, хоть и мрачная, история эта тоже что-то среднее. В ней всякое есть, как в жизни, а на жизнь всё-таки лучше глядеть с трезвым дружелюбием. Но прощу прощения за наглую толстовщину и пристыжённо спешу продолжить рассказ.
Так вот, произошло это одним студёным ноябрьским вечером, а началось с телефонного звонка в полицейский участок. Шериф Каллахан сидел в своём уютном кабинете, закинув на стол ноги в ковбойских сапогах, и смотрел чёрно-белый бейсбол по карликовому телевизору. Вздрогнув от дребезжащего звона, он как следует чертыхнулся, отложил надкушенный пончик, внушительно поправил шляпу, совсем не внушительно уползшую на затылок, и наконец снял трубку.
Звонила престарелая мисс Фицджеральд, которая ни черта не разбирала, когда ей кричали на самое ухо, зато слышала всё, что творилось в домах по соседству. В трубке бубнил и кашлял какой-то тромбон, скрипела старушка и свистела её беззубая болонка. Так что ответственному шерифу даже пришлось выключить любимый бейсбол, чтобы из всего этого паралитического концерта выловить хоть нотку сути.
В конце концов он понял, в чём было дело, а именно в следующем. Соседи мисс Фицджеральд, мистер и миссис Пиккенс, слыли людьми творческими, эксцентричными и независимыми, по-нашему – того. Днём они в едином порыве умиротворённо писали картины, музыку, стихи да и вообще всё, что только можно, а также всё, что категорически неприлично писать. По вечерам же экзальтированная парочка закатывала друг дружке такие скандалы, что гремело во всю Джон-стрит, по-нашему – ивановскую. Возвышенные натуры, что с них взять! Каждый день их художественные взлёты и экзистенциальные падения повторялись прямо-таки с акробатической точностью – именно это и стало причиной тревожного звонка мисс Фицджеральд. Сегодня вечером из логова Пиккенсов не доносилось ни звука и свет ни в одном окне не горел. Такая вот чертовщина. Конечно, они могли куда-нибудь отбыть – благослови Иисус, надолго! Да только не надейтесь, их новый семейный Форд 96-ого года выпуска стоял на лужайке точнёхонько перед домом. И, без сомнений, это было именно их страшилище – прегадкого жёлтого цвета и с нахально красными «ТФ» во весь багажник. То есть первыми буквами имён хозяев, которые и произносить-то… Вот именно – ТьФу!
Каллахан три раза поблагодарил мисс Фицджеральд за проявленную бдительность, а когда понял, что она ничего не расслышала, от всей души пожелал ей скорейшего сна в гробу и повесил трубку. Посмотрев в телефонном справочнике номер Пиккенсов, он позвонил им, но ответом ему были лишь длинные гудки.
Шериф хмуро глянул на пончики, которых осталось целых 13, затем включил телевизор и, сделавшись ещё суровей, быстренько выключил: не прошло и половины игры. Конечно, он мог бы отправить на вызов помощника Смитти, да беда в том, что сегодня Каллахан по-отечески отпустил его с совместного дежурства к семье в честь Дня благодарения. Всё равно в их захолустном городишке не случалось ничего серьёзней праздников и похорон (потому-то шериф и осел здесь, чтобы спокойно докоротать закат своей долгой и бурной карьеры). И вот случилось! Случилось то, что теперь этот носатый индюк Смитти трескал индейку в уютном тепле – чтоб ему самому треснуть! – а шефу нужно было идти на зубастый холод и проверять чёрт знает что.
Ему хотелось бы думать, что, в сущности, нет ничего странного в телефонном молчании, тёмных окнах и тихом доме Пиккенсов, но не тут-то было. Каллахан сам жил на Джон-стрит, прекрасно знал шумные повадки экстравагантной парочки – и всё это в самом деле выглядело очень подозрительно. Выругав мисс Фицджеральд, чету Пиккенсов и помощника Смитти, а потом ещё раз в обратном порядке, он натянул кожаную куртку с золочёной бляхой и отправился исполнять непростой служебный долг.
В этот праздничный вечер, когда горожане сидели со своими семьями за домашним столом и… и помощник Смитти тоже, чёрт бы его разобрал! – этим вечером дом Пиккенсов выглядел как-то особенно мрачно. На его бледном фасаде не светилось ни единого огонька, а на крыше вертелся флюгер в виде ржавого кота с погнутым хвостом и жалобно поскрипывал, словно сам был живой, а хвост его – уже нет.
Шериф позвонил в дверь, но ему не открыли. Тогда он обошёл дом кругом и обнаружил, что одно окно в первом этаже разбито. Дело было – ясно – тёмное. Он щёлкнул фонариком и посветил в чёрную пасть окна, скалившегося блестящими осколками.
Как ни старался Каллахан, ничего рассмотреть ему так и не удалось. Доблестный служитель закона раз-другой позвал Пиккенсов и, не получив ответа, решился на отчаянный шаг – вторгнуться на частную собственность. Ну это по-их – отчаянный, а по-нашему – шаг самый что ни на есть обыкновенный, если не сказать – прогулочно-непринуждённый. Но мы отвлеклись.
Шериф по рации сообщил о своём дерзком намерении диспетчеру Скрабблу, но и тот не отозвался. В голову лезли лишь две версии: либо тут и впрямь творилась какая-то чертовщина, либо Скраббл променял свою смену на «Ночную смену» Стивена Кинга, сидя на служебном унитазе. Второе казалось куда как вероятней. Поэтому наш герой плюнул на Скраббла, то есть себе под ноги и принялся за дело. Действительно, не стоять же столбом, когда люди, очень может быть, нуждаются в твоей помощи!
Перво-наперво Каллахан вытащил из рамы особо опасные осколки. Затем он, поплясывая от холода, постлал куртку, буркнул: «Дж… Джеронимо», – и провалился в стеклянную прорубь морским котиком. Нет, не спецназовцем по-нашему, а лаптевским моржом.
Внутри темень стояла хоть глаз не отрывай, а тут ещё фонарик замигал и вовсе погас. Это уже, вне всяких сомнений, попахивало сущей чертовщиной. Значит, дальше с шерифом должно было произойти нечто ужасное (на своём веку он посмотрел немало кинофильмов и знал жизнь во всех её жанрах). Решив не испытывать судьбу, он нащупал выключатель, стукнул по нему кулаком и – зажмурился. Но не от колкого света, нет. Он наконец увидал мистера и миссис Пиккенс, да в таком количестве, что зарябило в глазах.
С портретов, которыми были увешаны все четыре стены, на него смотрели хозяева дома, выполненные в самых разных позициях и антуражах. Вот миссис Пиккенс в седле, вот миссис Пиккенс в наготе, вот мистер Пиккенс в маргаритках, вот мистер Пиккенс в нирване, вот мистер Пиккенс в миссис Пиккенс, а вот миссис Пиккенс в…
