…У меня взрослые дети, работа в школе преподавателем. Где те Париж, Венеция, остров Готланд, Паневежис, прославившийся спектаклями своего знаменитого театра? Только в мечтах. Писатель Александр Грин в своих произведениях воспел веру в осуществление Мечты, сказав, что Несбывшееся зовет к себе. Я верю – значит, все возможно: встречи и путешествия…
Люди путешествуют пешком, на автомобилях, самолетах, кораблях, парусных судах, а я благодарна другому творению рук человеческих – велосипеду. На нем я проехала Францию, Германию, Люксембург, Польшу, Литву, Швецию и Россию. Путешествия наполнили жизнь радостным ощущением открытия нового мира, но в какую-то минуту я осознала, что этот мир не так огромен, как я себе его представляла, и что для меня самые красивые на земле места те, где я родилась и выросла.
…Мой первый велосипед к поездкам на дальние расстояния был не приспособлен, и, чтобы добраться в город на работу из деревни, в которой я жила, приходилось тратить время и силы. Однажды кто-то из коллег посоветовал мне принять участие в международном велопробеге, отправив заявку его организаторам, и во время своего отпуска я присоединилась к его участникам. Правда, пришлось заменить старый велосипед скоростным. Осваивать его, стараясь не отставать от тех, кто годами занимался велотуризмом. Такие расстояния, подъемы и спуски преодолевать ранее не приходилось. Сжав зубы, я терпела. Мой дебют на этом поприще был оценен похвалой, и я поняла, что смогу больше, смогу проехать от Парижа до Москвы. Что у меня и получилось за пятьдесят три дня. «Эх ты, бродяга, – сказала я тогда своему велосипеду, ступив на брусчатку Красной площади, – спасибо, что довез!»
…Во время одного из велопробегов по Германии я неожиданно для себя приняла решение оставить группу, попутешествовать несколько дней самостоятельно, а потом на автобусе уехать в город, где жил Донатас Банионис. Сорок лет, прошедшие после встречи с ним на экране в «Солярисе», были для меня временем осознанного притяжения к его творчеству. Жизнь проходит, вспоминаешь родителей, друзей, тех, кто тебе дорог, и почему-то фильмы, на которых мы выросли: «Мертвый сезон», «Гойя», «Бегство мистера Мак-Кинли». Он был не просто кумиром, кем-то большим для нас. Человеком, которому веришь и которого уважаешь за духовность и человечность в искусстве.
«Когда еще попаду в Европу и будет ли у меня виза на следующий год? – подумала я. – Вдруг не успею. Все мы не вечны. Попытаюсь найти его».
Как я решилась на такой поступок, и сейчас объяснить себе не могу.
…Добираюсь до Кельна. Переночевать можно и на железнодорожном вокзале. Никто не обратит на тебя внимания, люди приезжают и уезжают. Здесь, в многоликой и разноязычной толпе, воспринимаешь себя гражданином мира. На привокзальной площади возвышается над городом готический собор, напоминая о божественности мироздания, суетности жизни, ее мимолетности. Готика – лицо европейского христианского Средневековья, всеобщая сосредоточенность на Боге, устремленность к нему. При взгляде на такую архитектуру душа замирает. Ощущаешь силу этой веры, осознаешь четкость представлений людей о миропорядке и о смысле жизни, состоящем в сохранении самого ценного, что есть у человека, – его бессмертной души. Такая вот философия!
На вокзале – встреча с друзьями из группы велопробега. Они направляются в аэропорт, через пару часов рейс на Москву, у меня в планах завтрашний день потратить на велосипедную прогулку вдоль Рейна, побывать в Бонне. Прогулялись по вечернему городу. Пообщались с бывшими соотечественниками. Услышать русскую речь на чужой земле было неожиданно. Судьба благосклонна ко мне, с благодарностью принимаю приглашение, ночую у приютивших меня людей, а утром на велосипеде отправляюсь в Бонн, туда, где родился и провел свои юношеские годы Бетховен. Мои представления о том времени в каких-то картинках из прочитанного: старый провинциальный городок с узкими улочками и тесно прижатыми друг к другу домами, готические шпили соборов, снующие по улицам экипажи… ратушные часы с движущимися фигурками. Увиденное в чем-то совпало с воображаемым, когда я оказалась в центре Старого города: на Рыночной площади и на улице Боннгассе у Дома Бетховена.
К вечеру возвращаюсь в Кельн. Автобус на Вильнюс отправляется через двенадцать часов.
Полдня, ночь в пути, утром я в Вильнюсе.
Отыскать даже известного человека в чужом городе, не зная адреса, почти невозможно.
Поступила, понадеявшись на чудо. Поехала на велосипеде в направлении к центральному проспекту. Поплутала по улицам Старого города… и вдруг увидела актерское агентство. «Случайность – язык бога, прислушайся и иди», – убеждаю я себя. Зашла в какую-то комнату. Спросила у молодого человека:
– Есть ли возможность встретиться с Донатасом Банионисом? Хотелось бы поблагодарить его за незабываемые фильмы.
– Он в очень преклонном возрасте. Примет ли?
Мое умоляющее выражение лица, по-видимому, вызвало у него желание помочь.
– Позвоню ему. Подождите.
Жду.
– Приезжайте к двум часам. Вот адрес.
– Большое спасибо.
Когда у меня в руках оказался листок бумаги с адресом, я почувствовала, что мой энтузиазм и силы иссякают… Но отступать было поздно. Я добралась до нужного дома, присела на камень во дворе и просидела на нем около часа, пытаясь успокоиться. Что я скажу? Банальные слова? А разве они банальны: БЛАГОДАРЮ, ВОСХИЩАЮСЬ, ПОМНЮ?
…С велосипедом поднимаюсь на площадку. Открывается дверь. Донатас Банионис! Пытаюсь уловить что-то знакомое во взгляде, вспоминая его героя Криса Кельвина. Приветливая улыбка. Доброжелательность. Испытываешь робость, волнение, разговаривая с ним. Потом все проходит. В первую минуту знакомства удивляешься голосу, ведь мы, зрители, соотносили его голос с голосом актера-дублера. Непривычно-незнакомый, чуть резкий, мгновенно изменяющий восприятие того человека, которого я столько раз видела на экране. Я в одной из комнат, похожей на кабинет. Присаживаюсь на диван. Перед глазами шкафы, заполненные книгами. На стенах комнаты – картины, фотографии… Стесняюсь рассматривать их. Привлекают внимание фотопортрет знаменитого режиссера и двойной портрет самого актера, нарисованный художником. Сколько же ему здесь лет? Предположительно пятьдесят. Кажется, мое волнение передается женщине рядом с ним. Слушаю его рассказ о съемках у Тарковского, рассказываю о своем путешествии… Двадцать минут общения, но могла ли я тогда подумать, что через год буду стоять на пороге его квартиры с тем же ощущением нереальности всего происходящего и какой-то предопределенности.
