Сижу на подоконнике своей маленькой, темной комнаты, закуриваю пятую, а может шестую сигарету подряд. Она всегда говорила, что я перестаю контролировать себя, когда нервничаю, и дымлю как паровоз. Хотя я, наверное, уже не нервничаю, последние нервные клетки уничтожены никотином, сожжены до фильтра и выпущены из легких вместе с сигаретным дымом.
Грустно усмехаюсь и делаю еще затяжку. Едкий дым дешевых, крепких сигарет дерет горло и вызывает рвотные позывы. Сдерживаю их и снова затягиваюсь. Она часто просила меня бросить, считала, что сигареты не для меня, что мне они не идут. Может и не идут, но если бы меня волновало как я выгляжу, я бы не скуривала по пачке в день и не пахала бы как лошадь в ночную смену в дерьмовом клубе. Я покупала бы себе красивые вещи, мазала бы на лицо дорогие кремы и красила бы глаза едва заметными коричневыми тенями, а не рисовала бы черные круги дешевой высыхающей подводкой.
Виновата ли она в том, что закончила все это? Мне так хочется злиться на нее, так хочется верить, что все, что она говорила обо мне неправда, что у меня еще есть шанс на нормальную жизнь, нормальные отношения, пусть и не с ней. На самом деле вряд ли я могу обвинять ее во всем, она и так дольше других терпела мои истерики, постоянную усталость, апатию и жалобы на жизнь. В награду за это, ей наверняка пошлют кого-то более нормального и достойного ее, а я продолжу скакать из одних хреновых отношений в другие и ждать, когда меня вновь оставят разбираться со всем в одиночку. До тех пор пока в моей жизни не останется никого кроме матери, которая просто не сможет бросить своего ребёнка. Может быть, потому что ей тоже нужно на ком-то срываться, кому-то жаловаться и кого-то обвинять во своих неудачах. И она не переживет, если ее главная «неудача» вдруг исчезнет.
