Она, громко выругавшись, вышла из квартиры, захлопнув дверь так, чтобы он четко расслышал, что она ушла и не в добром расположении духа.
– Сукин сын…Наглый, ленивый червяк! Как можно быть такой свиньей?!
Повернувшись обратно к двери, она набрала побольше воздуха и проорала со всей силы, что позволяли ей легкие:
– Да пошел ты, тварь!
В Катиной голове снова и снова прокручивались события последних суток. Вчера она закрыла финальную сессию 2 курса, родители подкинули денег в честь успешной сдачи. К тому же пару дней назад она получила аванс, подрабатывая вечерами в колл-центре интернет магазина. План спонтанный, банальный, она и сама осознавала насколько, однако, у нее никогда не было такого, чтоб романтично и красиво, как в фильмах, ужин при свечах, кровать в лепестках роз.
Весь субботний полдень она сновала как белка по магазинам, просаживая скудные богатства. Главной находкой был комплект шелкового постельного белья цвета темного шоколада: лаконичный, для нее непомерно дорогой, он не подходил ни к ее съемной квартире в спальном районе Петербурга на 8-ом этаже человейника, ни к ее кошельку, ни в целом к ее жизни. Она копила, давно его заприметила, и вот, могла купить и не могла себе отказать. Как на крыльях мчалась домой, развесила гирлянды с нового года, расстелила свое сокровище, заказала доставку из приличного ресторана, навела антураж, расставив свечи и раскидав в легком беспорядке подушки.
К семи должен вернуться с работы ее парень Стас. Квартиру они снимали вместе последние полгода, первые два медовых месяца, и уже почти четыре странного соседства. Катина лучшая подруга Лена авторитетно заявляла, что они «притираются» и это «первичная бытовуха». Катя понятия не имела, что вкладывалось в это емкое понятие. Последний месяц ссоры поутихли, Катя сдавала сессию и дорабатывала последние дни перед отпуском, сил еще и злиться вечерами не было, к тому же, Стас наконец устроился на работу ночным сторожем с графиком через день и приходя со смены бодрствовал не долго, они сильно отстранились. Сегодня его вызвали на работу внепланово днем, и это идеально подходящий повод для воссоединения.
Стрелка часов перевалила за восемь вечера. Курьер давно доставил ужин, Катерина сервировала импровизированный стол, от лепестков роз она отказалась, адептом уборки она не была и собирать по утру флористический ад была не намерена. Переоделась в кружева и новое коктейльное летнее платье цвета мокрого асфальта, распахнула балконные двери, так что занавески выпорхнули в темнеющее небо от порыва сквозняка. Небо походило на сгущенное молоко, белые ночи были позади, но полноценной темноты в Петербурге все так же не наступало, бесконечный вечер за ночь медленно перетекал в утро. К девяти ужин начал остывать, Катя не решалась позвонить ему, чтобы выяснить, почему он задерживается. Решилась к десяти, не ответил. Убрала ужин в холодильник, самой точно не хотелось. Как была в платье и при полном марафете плюхнулась в кресло, ожидающе сверля глазами телефон. К одиннадцати вечера, после пяти набранных оставшихся без ответа, она откупорила бутылку припасенного к ужину шампанского, а еще через сорок минут, допив второй фужер, провалилась в сон в том же кресле, на котором ждала.
Проснулась она от трезвона его будильника, который доносился неожиданно далеко, а не под ухом. Катя разлепила глаза и потупилась в свой телефон: 5 утра. Почему будильник так рано? Стас ставит будильник на конец рабочей смены? Не сходится, смена завершается через час. За окном моросит промозглый дождь. Почему я в кресле? Поднимает глаза: он лежит на ее новом постельном белье из дорогого шелка, в уличной одежде, грязных измазанных глиной джинсах и насквозь пропитанной табачным дымом и перегаром майке, из кармана его куртки, небрежно брошенной в изножье кровати, орет будильник, Стас не поднимая головы, рукой пытается нашарить телефон и произносит:
–Лен, дай мобилку, или сама выключи будильник. Весь мозг вынесла, скажу что задержали.
Катя замерла, боясь пошевелиться, голова взорвалась кипучей яростью от осознания. Какое предательство! Обида затопила легкие.
– Лена!? Ты назвал меня Леной?
Он ошарашено таращился на неё.
Катя начала задыхаться. В голове прояснялось: он не работал, он жил с какой-то Леной через день, вчера он тоже был с ней. Катя верила, что у них любовь. Снова в голове был сумбур.
– Я объясню, – Катя почти не слушала, что он лепетал.
– Встань с моих простыней, – к горлу подкатил всхлип, Катя еле удержалась, чтобы не зарыдать на его глазах, резко вскочила, в три легких шага наверстала расстояние до кровати, размахнулась и, вложив все негодование в кисть, влепила скорее не пощечину, а оплеуху обидчику. Молниеносно развернувшись на пятках, Катя пулей вылетела из комнаты, схватив сумочку у двери и прыгнув в первые попавшиеся босоножки.
«Хорошо, что я наконец-то не выдержала и двинула ему по морде…непонятно, конечно, что теперь делать дальше. Мы расстались? Куда идти? Он же платит за квартиру, надо съезжать. Как забрать вещи? А может не забирать? Пусть подавиться! Поеду к Ленке, на пару ночей приютит, остальное позже».
Привычка убегать в очередной раз сыграла с ней злую шутку. Она рвала и метала, еще и лифт не приезжал. В ней боролись два совершенно противоположных чувства, с одной стороны она торжествовала, она начинает новую главу в своей жизни, да к тому же, ушла так красиво. От этой глупой маленькой победы кровь и гордость бурлили в венах. С другой стороны, сердце кипело от злости, обиды и жалости к себе.
«Да что за черт! Они меня решили совсем вывести из себя? Ну почему нельзя починить хоть раз лифт так, чтоб он не сломался через неделю?!»
Терпение ее было на исходе. Где то несколькими пролетами ниже кто-то орал друг на друга, пахло сыростью, Катя боялась, что Стас кинется за ней, она была уверена, что он способен ударить в ответ. Отвлекаясь от накатывающей паники, она старалась переключить мысли на незначительные мелочи вокруг.
«Мда, не одной мне сегодня плохо…Магнитные бури что ли?»
Исступленно потыкав кнопку лифта, который не планировал от этой робкой атаки вдруг становиться исправным, Катя яростно вкинула руки, чуть подпиннув дверцы злополучной коробки. Чертыхнулась и начала быстро спускаться с 8 этажа, громко цокая каблуками высоченных шпилек.
На улице была промозглая утренняя мгла и моросящий дождь. Вынырнув из парадной, девушка рванула сквозь двор, лабиринтом колодцев выскочила на проспект. До метро около пяти кварталов, дождь усилился. Стараясь двигаться быстрым шагом, преодолела несколько домов, поежилась и, встав под козырьком кондитерской, достала пачку сигарет. Морось по козырьку на глазах превращалась в ливень, совсем не защищая от наглых капель. Сразу намокшая сигарета и не собиралась зажигаться.
