– Да что ж ты творишь, старый ты хрен с ботвой! – Евгения Ниловна грохнула кастрюлей о столик на веранде и торопливо нашарила левой ногой убежавший шлепанец-крокс. – Опять! Мои гортензии!
Матвей Нестерович вынырнул из-под капота своей старой «Волги».
– Орешь громче, чем сигналка на машине, – буркнул он, надеясь, что соседка не услышит его ворчание через забор. Все же между ними было метров пять-шесть. – Я сто раз говорил, что это не мой пес, – ответил уже громко, оттирая руки промасленной тряпкой. – Это те коты, которых ты сама же и прикормила.
– Ну конечно! – возмущенно воскликнула Евгения, снимая передник и скручивая его в руках на манер боевого полотенца. – Зачем котикам мои цветы? Это твой Барбос! Вон, глянь только, опять подкоп под забор сделал, зараза ушастая! А кто вчера лаял как оглашенный? Я хочу покоя на пенсии, а не слушать фигурное гавканье ночь напролет!
Матвей насмешливо покосился на фартук соседки, но потом пожал плечами и подошел к забору, разделяющему их участки.
– Знаешь, Женечка, ты ж меня каждый день пилишь, как будто мы сто лет женаты. Что б я без тебя делал? – И он залихватски подмигнул. – Да и ты закиснешь без меня и моего пса. Вот вчера вы так бодро бегали по участку, глаз не отвести! Ты еще полотенцем размахивала, как эти… гимнасточки с ленточками, такие… м-м-м… в купальниках в облипочку.
– Пфффф! – Евгения аккуратно расправила свой фартук и повесила его на перила. Погладила ладонью, расправила завязочки, способные объять ее полноценный шестидесятый размер. – Гимнасточку нашел! Дождешься, вызову я врача и возьму справку о том, что твоя собака плохо влияет на мое давление. И в суд на вас подам, на обоих! Будете до гробовой доски мне каптоприл оплачивать.
– У тебя давление от переедания, спортом надо заниматься, – засиял мужчина всеми своими тридцатью двумя зубами, часть из которых по стоимости была золотой. Зато внешне они ничем не отличалась от настоящих.
Матвей Нестерович был еще вполне крепкий, широкоплечий, с густой седой шевелюрой, за которой следил так же тщательно, как за зубами. Он считался «первым женихом» среди деревенских пенсионерок. Любая из них с удовольствием скрасила бы его одинокую старость.
Но Матвей никак не желал остепеняться и делать выбор. Он вел себя, как залихватский гулена: поев в обед борща у Веры, на ужин шел на блины к Нине.
– Давай я за тобой утром зайду, прогуляемся часок по лесу, побегаешь за Барбосом. А к вечеру ушицу замутим? – предложил мужчина, со слишком уж равнодушным видом глядя на соседку.
– Ты смотри на него, гуляка нашелся! – всплеснула руками Евгения Ниловна и насмешливо приподняла густые темно-рыжие брови, отчего морщинки на широком лбу собрались неуместно-веселой гармошкой. – Опять ищешь, кому своих нечищеных карасей подсунуть? Не на ту напал! – В почти не выцветших к старости зеленых глазах мелькнули веселые искорки.
Она была единственной дамой в поселке, которая не привечала вдового соседа, а вовсе даже наоборот – ругалась с ним в хвост и гриву. Наверное, поэтому он и проявлял к ней больше всего внимания. Рыбак со стажем не мог упустить такую крупную добычу.
Сделав вид, что обижен, Матвей поднял руки вверх.
– Ладно-ладно. Никаких карасей. Давай вечерком попьем чаю с вишневым пирогом? Он так хорошо у тебя получается.
– Посмотрим на твое поведение. Гортензии чтобы к вечеру были в порядке! – Евгения развернулась с грацией королевского линкора и уплыла с веранды, бросив напоследок: – А то будет тебе вместо вишен пирог с тумаками!
Через полчаса, размешивая тесто, Евгения Ниловна с интересом наблюдала за соседом, усердно ковыряющимся в цветах на ее клумбе. Виновник бедлама, пес-Барбос, крутился возле хозяина. Матвей старательно исправлял последствия собачьего энтузиазма и время от времени что-то неразборчиво ворчал на четвероногого друга.
Закончив, мужчина резко выпрямился. Заметив в окне соседку, он игриво подмигнул ей и удалился к себе. Пожилая женщина только фыркнула, мельком оглядела клумбу, фыркнула еще раз, засунула пирог в духовку и занялась домашними делами.
На улице тем временем почти стемнело.
– Ну и где тебя носит, старый ты дурак? – недовольно пробурчала Евгения, поправляя уложенную вокруг головы рыжую с проседью косу.
На вытянутом, по-калмыцки скуластом лице женщины почти не было морщин, и она не без удовольствия разглядывала себя в зеркале. Еще вполне себе ягодка, пусть и не первой свежести. Так и сосед – огурчик ближе к маринованному.
Дела были переделаны, а Матвей все не шел. Беспокойство усилилось. Пожилая женщина подошла к окну и выглянула – не идет ли паразит?
Краем глаза она заметила странное свечение, исходящее будто из-под фундамента соседского дома. Неужто старый дурень опять проявляет допотопные фотопленки в своем подполе?
Но Евгения быстро поняла, что свет какой-то другой. Да и как можно было забыть о ее пироге?!
Встревоженная женщина схватила фонарик и направилась к дому соседа.
– Матвей! Ты там? – окликнула она, но никто не ответил. – Про пирог-то забыл, что ли?
В ответ ни звука. Даже Барбос не залаял.
Открыв калитку, ведущую на соседский участок, Евгения тут же ощутила под ногами дрожь. Испуганно замерев, она пару секунд обдумывала, что бы это могло быть и как правильнее действовать дальше. Вот только странный свет из-под фундамента становился все ярче, а земля тряслась все сильнее.
Внезапно тропинка под ногами исчезла, и женщина почувствовала, как падает в бесконечную бездну. Сначала она звала на помощь, потом просто кричала, долго, бесконечно долго. И наконец потеряла сознание.
В себя Евгения пришла от резкого холода. Лежать было неудобно, жестко, словно ее положили на голый камень. Она попыталась двинуться и тут же обнаружила, что руки и ноги связаны.
Еще не выветрившаяся после падения паника накатила по новой, но женщина усилием воли заставила себя подышать – медленно и ровно, как учил врач. И только потом открыла глаза. Несколько раз моргнула. Ничего себе… это что, у них под дачными участками вдруг образовалась такая карстовая пустота? Откуда?! Когда?!
В тусклом свете, пробивающемся сквозь трещины в потолке пещеры, Евгения разглядела фигуру человека – он сидел у противоположной стены, метрах в пяти от нее.
Мужчина. Молодой. Раздетый. А взгляд устремлен вдаль, как бывает, когда человек погружен в глубокие раздумья. Все тело незнакомца покрывали странные узоры, напоминающие древние руны.
Евгения пыталась его окликнуть, но из горла вырвался лишь хриплый шепот.
Мужчина медленно обернулся. Его длинные светлые волосы странно сверкнули в полутьме. Во взгляде серо-голубых глаз не было угрозы, скорее любопытство и недоумение.
