Я стояла за кулисами, растирая внезапно замерзшие ладони. Озноб напряжения бежал по всему телу, вызывая невольную дрожь. Я разминала суставы, привставала на носочки пуантов, оправляла длинную пышную юбку. И мысленно повторяла раз за разом все движения Жизели, которую сегодня танцую впервые на сцене самого большого театра страны.
«Интересно, увижу ли я Богдана? — вспомнила я о любимом. — Наверное, нет. Не найду среди зрителей партера».
Но мысль, что жених где-то рядом, сидит в ожидании моей партии и теребит букет роскошных алых роз, наполнила теплом сердце.
— Волнуешься, Белла?
Я обернулась на голос балетмейстера. Инга Львовна улыбалась уголками губ, как делала всегда, провожая балерин на сцену.
— Очень, — ответила сипло я и откашлялась.
— Удачи, моя девочка, смело греби против течения и ни о чем не думай. Твое тело само подскажет все движения танца.
Зазвучали первые аккорды моей партии, я приподнялась на пуантах и побежала на сцену. Не успела сделать и пару прыжков, как яркая вспышка света ударила по глазам. Я споткнулась, не удержала равновесие, упала, в последний миг увидела тяжелый светильник, летящий на меня, и отключилась.
***
— Проклятая эрида! — громкий вопль ввинтился в мозг, разорвал его болью на мельчайшие осколки, и я очнулась. — Вставай, лентяйка! Живо!
Кто-то потянул меня за руку, посадил, попытался поднять, но мое тело не подчинялось. Я походила на сломанную куклу и руками и ногами на шарнирах. Голова кружилась, перед глазами мелькали мушки, сознание еще не включилось в работу, я ничего не соображала. Казалось, что нахожусь в каком-то каменном мешке, заполненном громкими звуками. Они отталкивались от всех поверхностей и впивались в голову острыми иголочками.
— Тише, — вырвался изо рта стон. — Прошу вас… ти-ше…
Я хотела закрыть уши ладонями, но руки бессильно упали вдоль тела.
— Эй, вы, двое, сюда! — пронзительно завизжала незнакомка. — Уберите эту дрянь!
— Кто вы? — я наконец разглядела скандалистку.
Это была дородная тетушка средних лет, потная, лохматая и неприятная. А еще от нее тошнотворно воняло чесноком. Мой организм не выдержал насилия звуками и запахами, позыв пришелся в самый неподходящий момент.
Но меня уже подняли за руки и за ноги и вытащили на улицу. Бросили на влажную землю, но не ушли, я видела перед лицом две пары странных сапог. Ни на что эта обувь не была похожа. За голенищем каждого мужчины, а это были именно они, торчал нож.
Я лежала и медленно приходила в себя, хотя ничего не понимала. Где сцена, где блеск софитов, где зал, полный зрителей? Кто эти люди? И вообще, где я?
— Где я? — просипела я главный вопрос.
— Совсем эрида спятила! Опоили тебя, девка, что ли? — басом рявкнул незнакомец. — Выползла на подмостки и свалилась. Вот позорище для хозяйки!
Ко мне наклонился страшный бородатый мужик, и я испуганно отпрянула. Он улыбнулся беззубым черным ртом. От омерзения меня передернуло.
— Сегодня купцы в карты играют, может, и опоили, — ответил приятелю голос помоложе. — Оставь ее, дядька Гвен, в покое.
— А это что такое? — поинтересовался грубиян.
Он поднял мою ногу за ленточку пуант. Незнакомцы наклонились, теперь я увидела и второго. Это был миловидный юноша, почти мальчик. Волнистые волосы обрамляли нежные щеки, подведенные стрелками синие глаза смотрели с любопытством. Не мужчина, а цветочек, таким личиком хотелось только любоваться.
— Бедняжка, — сочувственно покачал головой он и постучал по коробке пуант пальцем. — Не представляю, как она ходит в этом.
— Ты, Ису, за языком-то следи! — огрызнулся второй. — Каратели оттяпают, не заметишь. Нашел бедняжку. У эрид что ни день, так страдания. Судьба у них такая.
— Жалко их, красивые.
— И такие же продажные, злые и мстительные твари без сердца. Держись от них подальше. Закрутят голову, не заметишь даже, как пропадешь.
— Я и сам закружить могу, — засмеялся Ису, и мне показалось, будто в воздухе зазвенели колокольчики, и он наполнился ароматом цветов.
— Эй, держись от меня подальше! — завопил грубиян.
— Иди ко мне, мой повелитель, — веселился мальчишка. — Я тебя к сердцу прижму, и ты упокоишься на моей груди.
— Тьма тебя забери, Ису! Поди прочь, негодный мальчишка!
— Испугался, дядька Гвен? Не трясись, на тебя мои чары не действуют.
Я слушала перепалку и медленно приходила в себя. Как я со сцены попала в это место, не представляла, но выбираться отсюда придется.
— У каждой небесной твари своя участь. — говорил между тем Гвен. — Эриды рождены для ублажения мужчин, вот пусть и эта поработает. У хозяйки сегодня много гостей.
— Успеет еще. Минутка покоя нужна всем.
— Эй, — грубиян все же дернул меня за ногу. — Чего разлеглась! На подмостки пора.
— Оставь ее, Гвен. Отойдет немного, призовут.
«Куда призовут? На небо? — всплыл невольный вопрос. — А вдруг я уже там? Это ад? Мамочки мои, за что?»
Паника пронзила тело, иголочками откликнулась в каждой клетке, я задрожала и тоненько завыла.
Ису присел, положил мне ладонь на лоб и заглянул в глаза. Я утонула в светлой, ярко очерченной темной полоской, радужке.
И вот в центре зрачка появился огонек, от него полетели веером лучи. Прозрачная глубина радужки колыхалась, наполнялась голубизной, которая становилась все ярче и гуще. Казалось, будто этот свет волнами накатывается на меня. Я жадно впитывала его, не могла оторваться от взгляда Ису и чувствовала, как силы возвращаются мощным потоком.
Я уперлась руками в траву и села.
— О, очухалась. Смотри, Гвен, — Ису повернулся к напарнику. — На эриду мои чары действуют.
— Ага. Давай, помогу.
Страшный Гвен подхватил меня под руку и поставил на ноги, потом посмотрел на пуанты, крякнул и взвалил мое легкое тело на плечо. Я не сопротивлялась, контакт с Ису подействовал как гипноз: с одной стороны, придал мне сил, а с другой — парализовал волю. Накатилось такое равнодушие, что я покорилась судьбе.
Гвен пошел туда, откуда доносился громкий шум, а я видела только мокрую траву, дорожку, выложенную грубыми камнями, ошметки грязи и сапоги. Теперь поняла, что с ними не так. Они состояли из двух частей: ботинка и голенища. И связаны эти части были прочной шнуровкой.
— Как она? — окликнула грубияна хозяйка.
— Оклемается, дай ей немножко времени.
Меня занесли в дом. Теперь перед глазами был щербатый пол, выложенный досками, и яркие стены, обитые красной тканью в рисунок. Какой рисунок, я не разглядела, он мне показался смесью узоров и пятнышек.
Гвен поднялся по лестнице, я заметила в щели между скрипучих ступеней стол и головы, поднятые вверх, затем принес меня в комнату и бросил на кровать.
— Отдыхай пока, — весело сказал Ису и приложил два пальца к виску, прощаясь.
