ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Перед рассветом автобус въехал на огромную территорию пограничного пункта в районе Бреста. Белоруссия встретила теплом, пением птиц и утренним туманом. Ивы, аисты, чистый воздух и тишина. Я вышел из автобуса и отправился искать, где бы выпить кофе или достать кипятка. Стоянка длилась часа четыре, потому что желающих пересечь границу автобусом набралась целая очередь. Наконец, пассажиры заполнили таможенные декларации, миновали пограничный контроль и оказались в Польше. Целый день мы ехали мимо аккуратно распаханных полей и отдельно стоящих крестьянских усадеб. Несколько раз автобус проезжал по узким улицам небольших польских городков. Мы пересекли Варшаву, а потом заехали в какую-то глухомань. Кажется, это местечко называлось Хорбув. Здесь в кафе уже были накрыты столики. Через час-полтора автобус двинулся дальше. Две дородные тётеньки, сидящие впереди меня, наслаждались ароматно-бесполезной китайской лапшой, заварив её кипятком. Одновременно они обсуждали ещё большую дородность своей отсутствующей подруги и делились своими воспоминаниями о прошлой поездке: «Ах, какой марципан стряпают в Вене!», «Ах, каким пармезаном кормят в Венеции!»
Отрешённо глядя через стекло, я предался воспоминаниям о «Книге о Фортунате и его сыновьях». Мне хотелось осмыслить то, что переживала Флора незадолго до нашей гибели. Роман, который я смог отыскать ещё до отъезда, описывал драматическую судьбу горожан, ставших жертвой сребролюбия. Однажды молодой Фортунат в дремучем лесу встретил Деву Повелительницу счастья, предложившую ему избрать один из шести даров, способных привлечь человека: мудрость, богатство, сила, здоровье, красота и долголетие. Фортунат, удручённый бедностью, выбирает богатство, и этот выбор оказывается для него роковым. Тема алчности проходит через всё произведение, оставляя у читателя тяжёлый осадок. Оно заинтересовало меня тем, что точно воссоздавало очертание реального мира – мира стяжательства, погони за богатством и всего того, что способствовало быстрому подъёму немецких городов XV – XVI веков. В круговорот сребролюбия вовлечены бюргеры и дворяне, клирики и короли. Даже любовь, превозносимая в рыцарской литературе как высокое, неземное чувство, связана с меркантильным интересом. Книга была многообразна и многоцветна, сказочные эпизоды переплетались с выразительными житейскими и бытовыми описаниями; рыцарские турниры и пиршества сменялись мрачными преступлениями, совершёнными из алчности. Автор осуждал феодальную знать, готовую ради своих эгоистических интересов обидеть и загубить незнатного человека. Таковыми были принцесса Агриппина, граф Теодор Английский и граф Лимози с Кипра. Особенно интересными являлись персонажи, которые мне перечисляла Флора. В романе явно читалась мысль, что золото способно украсить жизнь, оно отправляет купцов в далёкие плавания, расширяет границы известного мира. Но оно же пробуждает в человеке тёмные инстинкты, делает его грабителем и убийцей. Злодей Андреас убивает дворянина и бросает его тело в выгребную яму, скрываясь прочь. За это убийство расплачиваются жизнью многие невинные люди. Фортунат попадает в руки алчного и жестокого графа, который подвергает его мучительным пыткам. Корысть доводит до гибели хозяина гостиницы, грабившего постояльцев, она же толкает принцессу Агриппину на бесчестные поступки. Ослеплённые корыстью, граф Теодор и граф фон Лимози отнимают жизнь у Андолизия, сына Фортуната, и в конце концов сами попадают на плаху. Не раз Фортунат сетует по поводу своего рокового выбора – кошеля, набитого золотом. В конце автор писал о том, что всякий, кому предоставят подобный выбор, должен следовать разуму, а не похотливой душе, и выбирать вместо богатства мудрость, как это сделал царь Соломон. Однако Дева счастья, предлагающая такой выбор, изгнана из наших земель, и в этом мире её больше не найти.
Эта популярная, так называемая народная немецкая книга, была издана в эпоху Возрождения в 1509 году без указания автора. Предполагалось, что её написал аугсбургский бюргер, возможно, местный хронист Буркхарт Цинк. Книга не только увлекала читателя, но и содержала обличительные и нравоучительные тенденции, благодаря чему имела невиданный успех у широких читательских слоёв. В XVI веке её издавали восемнадцать раз! Прочитал я и упоминание про Аугсбург, куда собирался на время отправить Флору со своим верным оруженосцем Тидо. В XV – XVI веках он был одним из самых развитых торгово-промышленных и культурных центров Германии, поддерживал отношения со многими странами и городами запада и востока и считался вольным городом.
Поздним вечером достигли польско-германской границы. У пассажиров снова собрали паспорта. Часа через два наш автобус, выждав недостающие двадцать минут для пересечения пограничного пункта, двинулся дальше. Наших шофёров уже сменили аккуратно стриженые и подтянутые немецкие водители в белых рубашках и чёрных галстуках. Фосфорный циферблат моих часов показывал первый час ночи. Из рекламного листка компании «фон Раден» был виден последующий маршрут по территории ФРГ. Ночью мы должны были проехать Берлин, Магдебург и Брауншвайг. Мне оставалось спать около пяти часов.
Я проснулся перед самым восходом, когда многие пассажиры ещё дремали в своих креслах. В стороне крутились лопасти мачт ветряных электростанций. Повсюду вдоль дорог тянулись невысокие, ограждающие лесной массив, сетки – так от вытаптывания и засорения сохраняли лес. Даже если захочешь свернуть в него, ничего не получится, – проедешь мимо, потому что для пикников здесь отводятся специальные места. Меня даже предупреждали: в европейских городах за окурок или плевок запросто могут оштрафовать, совсем как у нас на площади трёх вокзалов в сталинское время. Странный мы народ всё-таки: тысячи гектаров нашего леса незаконно вырубают и увозят за рубеж, а мы никак не можем окончательно сформулировать свою национальную идею и прекратить до сих пор затянувшийся спор западников и славянофилов по поводу того, кем нам быть. А пока они спорят об этой самой идее, русский народ обретает участь бананово-кокосовых стран, по пути привыкая к гамбургерам, кока-коле, развратным камзолам безвнучатых Санта-Клаусов и комиксам. Наши «убойные» (иных не снимают) киноменты стали держать лёгенький «Макар» обеими руками, как «Беретту», «Магнум» или «Глок», а участники бесконечных «слизанных» на западе шоу изъясняются американизмами и визжат с американским акцентом.
В шестом часу мы прибыли в Ганновер, и один из водителей объявил паузу. Это была короткая и последняя остановка перед Дортмундом. У меня уже появились планы о том, как я буду добираться до Шато-конти, и раньше времени, то есть до прибытия в Ниццу, беспокоиться не было смысла. Думать надо было о том, как не попасть к бандитам в пункте прибытия – у главного железнодорожного вокзала города. Путь движения автобуса я изучил ещё в Москве и поговорил с нашими шофёрами, которые даже показали мне свою карту. От Ганновера до Билефельда было не более ста километров, затем примерно через семьдесят три километра автобус должен проехать Хамм. От него до Дортмунда останется километров тридцать, значит, необходимо выходить после Хамма. Но как это сделать? Вдруг немцы заявят, что останавливаются только на остановках? А на автобане тормозить вообще запрещено, и я рисковал доехать до самого конца.
