— Собирайся, — вздрагиваю, услышав низкий мужской голос. — У тебя ровно десять минут на сборы.
Оборачиваюсь и вижу на пороге моей комнаты здоровую мужскую фигуру. Спросонья кажется, что это старый папин друг. Но вот уже несколько лет о нем не было вестей. А на все вопросы, куда он исчез, отец отмалчивался. Кажется, они что-то не поделили и папа перестал с ним общаться.
— Рэм?.. — моргаю, сгоняя сон и надеясь, что мираж рассеется.
Но силуэт шагает в комнату, и я шумно выдыхаю. Это он.
Даже с этой бородой, что теперь покрывает его подбородок и щеки, я узнаю его.
— Давай, девочка, шевелись, — говорит он жестко.
В его голосе нет и капли тепла, которым сквозило от него раньше при разговоре со мной.
— Поднимайся на ноги и шевели своим тощим задом! — теряет он терпение и приближается к кровати.
Я и забыла, какой он высокий и широкоплечий. Забыла его колючий, пристальный взгляд, что впивается в меня, словно игла. Он подходит ближе, и я вижу, как блестят в полумраке его темные глаза. Сейчас я не могу разглядеть их цвет, но отчетливо помню, что они такие же темные, как кофе, что он пил с папой у нас в гостиной.
— Блядь, да приди же ты в себя! — сквозь зубы рычит он и дергает меня за руку так, что я падаю на пол и больно ударяюсь бедром.
— Что происходит? — боль окончательно вырывает из сна.
— Ты едешь со мной! — мужчина проходит к моему шкафу и достает оттуда сумку.
— Куда? Почему? — пытаюсь уложить в голове информацию. — Где папа? — медленно поднимаюсь на ноги, наблюдая за тем, как Рэм скидывает мою одежду в сумку.
— Нет папы больше, — говорит он зло.
— Как это? — врастаю в пол, переваривая услышанное. — Что значит “нет”?
— То, что слышала, — оборачивается ко мне и проходится по моей фигуре нечитаемым взглядом. — У тебя остается все меньше времени на сборы. И если ты ничего не возьмешь, то поедешь в том, в чем находишься сейчас. А на тебе, похоже, даже трусов нет.
— Да объясните же, что случилось с папой? — меня потряхивает изнутри, потому что я отказываюсь воспринимать Рэма прямо.
Он есть! Его просто не может не быть.
На автопилоте, снимаю с плечиков любимые вещи и скидываю их в сумку, приготовленную бывшим другом отца.
— Много не бери, — он игнорирует мою просьбу.
А сам подходит к моему столу и выдвигает ящики.
— Где твои документы?
— В сейфе за стеллажом, — отвечаю, думая над услышанным. — Скажите, что с папой, — мне страшно, и в груди как-то все жжет и горло перехватывает. Происходит что-то жуткое. Рэм не мог появиться просто так и тем более вести себя настолько грубо.
— Надень на себя что-то, — говорит он, отодвигая стеллаж. — Какой код?
— День моего рождения.
— Очень умно, — не скрывая сарказма говорит он.
Я достаю спортивный костюм и натягиваю его прямо поверх пижамы.
— Молот, — заглядывает в комнату какой-то здоровый мужик с носом-картошкой и золотыми зубами, — они уже близко.
— Блядь, — мужчина выгребает содержимое моего сейфа и закрывает его, прикрывая стеллажом.
— Время вышло, — обращается он ко мне. — На выход! И давай без глупостей.
— Но как же папа? — кажется, что мое горло сжимает тисками и я не могу произнести ни звука нормально.
— Все вопросы потом. Нам надо выбраться отсюда до тех пор, пока не стало слишком поздно.
Рэм хватает меня за руку и тянет в выходу.
В холле стоят какие-то незнакомые мужики. Они явно не работают на моего отца. И, вообще, выглядят пугающе, как настоящие бандиты. В то время как папины люди одеваются с иголочки и производят приятное впечатление, несмотря на то что носят за пазухой оружие и могу одной рукой проломить череп или свернуть шею.
— Через второй вход! — говорит тот самый с носом-картошкой.
Огромная ладонь крепко сжимает мою кисть, и у меня выступают слезы на глазах от его хватки.
Мы ускоряем шаг и практически бежим по лестнице и оттуда к черному ходу. Оказавшись на улице, я лишь мельком замечаю, что наш сад изуродован. Кругом черные тонированные машины, что вскопали наш идеальный газон и прекрасные клумбы.
И люди. Много людей. При взгляде на которых у меня мороз бежит по коже.
— Сюда, — Рэм запихивает меня внутрь автомобиля и залезает следом.
Он не успевает захлопнуть за собой дверь, как машина срывается с места и, подпрыгивая на бордюрах, несется прочь с территории нашего особняка.
Я чувствую напряжение в воздухе. Атмосфера кажется такой густой, что становится тяжело дышать. Вцепившись в подлокотник, я оборачиваюсь назад и вижу кортеж из машин, несущихся за нами. Но затем часть из них сворачивает в одну сторону, а вторая часть — в другую, оставляя с нами лишь одно авто сопровождения.
Через какое-то время у мужика со шнобелем картошкой шипит рация.
— Рыжий увел их за собой, — говорит низкий голос.
— Понял, — отвечает ему шнобель. — Успеем до аэропорта.
— Хорошо, — внимательно вглядываясь в окна, отвечает Рэм.
Остаток пути я не издаю ни звука, все еще надеясь, что в словах друга отца был какой-то иной смысл и папа, скорее всего, так же как и мы, сейчас где-то скрывается.
Когда поднимаюсь по трапу самолета, то кажется, будто все происходит не со мной и я все еще сплю. Но мы занимаем места, и самолет взмывает в небо.
Рэм сидит напротив меня и сверлит пристальным, тяжелым взглядом.
— Значит, так, — наклоняется он вперед, облокотившись на свои колени. — Твоего отца убили сегодня.
— Нет! — вырывается из меня, и глаза начинает щипать, а грудную клетку пронзает болью.
— Те люди, от которых мы убегали, — продолжает уничтожать меня своим рассказом мужчина, — собирались отправить тебя следом за ним.
— Папа… — говорю одними губами, потому что голос пропадает.
— Теперь ты полностью зависишь от меня. Если хочешь выжить, то будешь делать то, что скажу. С этого дня ты живешь в моем доме, спишь в моей постели и живешь по моим правилам. Ослушаешься — и я не стану тебя оплакивать, — его слова звучат холодно и жестоко.
— Зачем я вам? — спрашиваю, глотая слезы.
— У меня свои интересы, — жестоко припечатывает. — Ах да! Чуть не забыл. И, скорее всего, тебе придется выйти за меня замуж.
— Что? — смотрю на него во все глаза, думая, что ослышалась. — Вы мне в отцы годитесь.
— У всего должна быть плата, девочка. И это твоя плата за спасение жизни. Не нравится? Могу вернуть тебя им. Уверен, перед тем, как перерезать твою тонкую шейку, они вдоволь порезвятся, трахая тебя во все дыры.
Теперь я не вижу в Рэме того самого весельчака, чьего появления я ждала с нетерпением в детстве.
Нет. Напротив меня сидит жестокий и расчетливый незнакомец. И он пугает меня сильнее тех, кого мы оставили за бортом.
— Кто ты? — спрашиваю тихо.
— Кто я? — осматривает он меня, задерживая взор на груди, что выглядывает из расстегнутого ворота худи. — Я тот кого тебе лучше не злить. И совету привыкнуть, что с этих пор я хозяин твоей жизни.
