– Ребята, как же здорово! Свобода! – Олег демонстративно отпустил руль тяжёлого внедорожника и похлопал себя по коленям; машина вильнула на дороге.
– Э-э-э, ты что! Руль-то не отпускай, у нас жизнь только начинается! – занервничал сидящий на переднем пассажирском сидении Лёня.
Машина мчалась по полупустой ночной трассе, освещая фарами дома, светофоры, придорожные киоски…
Ребята, четыре парня и четыре девушки, окончили московский экономический вуз, но отмечать выпускной с однокурсниками не стали. Отдельной компанией они дружили с первых дней учёбы, и никто другой им не был нужен. На курсе неразлучных студентов считали странными и обходили стороной. Но друзей это вполне устраивало: им хватало общения между собой.
– Светик-семицветик, давай ещё шампанского налью, а?
– Не откажусь! Ох и классно же! – раздавалось с задних сидений.
– Эй, Сонька, подвинься, одна занимаешь два места, – прозвучало незлобно, но вполне привычно и любя.
– В тесноте, да не в обиде. Не обижаешься на меня? – нашлась озорная Соня. – Олежка, гони веселей, что ли! Хочется адреналинчику!
– Ладно, держитесь! – отозвался водитель. Он один сегодня не пил. Ребята накануне договорились всю ночь кататься по Москве, и парень взял на себя управление машиной. На следующей неделе им предстояло разлучиться – разъезжались во взрослую, независимую жизнь кто куда.
– Ой, а это не опасно? – пискнула Машуня, тихая, скромная и ласковая девушка.
– Машунь, я по-честному отучился на права – не трусь! – самоуверенно отозвался Олег.
Внезапно в тусклый свет фар ворвалось чёрное пятно: человек в тёмной одежде перебегал дорогу. Олег инстинктивно крутанул руль до упора, пытаясь объехать препятствие. Миг – и перегруженный джип потерял управление.
Ощутив, что происходит нечто непредвиденное и страшное, выпускники тотчас притихли и только Машуня чуть слышно на высокой однотонной ноте завыла:
– А-а-а-а-а!..
Секунды, пока автомобиль крутило по ночной дороге, показались бесконечными. Сергей вцепился в непристёгнутую Свету, пытаясь её удержать. Катя сжала Сонину руку, а Машуня продолжала отчаянно голосить…
Движение автомобиля остановил удар о фонарный столб. Сработали подушки безопасности. Машина заглохла, из-под неё повалил едкий дым. В салоне стояла пугающая тишина…
– Эй, вы живы? – раздался наконец слабый голос Сергея Старкова. – Живы, я спрашиваю? – в его голосе послышались истерические, совсем несвойственные ему интонации.
Гнетущая тишина сменилась плачем, стонами, шевелением. Снаружи раздалась сирена «скорой». Помощь специалистов в той или иной мере понадобилась всем участникам дорожного происшествия, и особенно Леониду: молодой человек вылетел через лобовое стекло и ударился о бетонный столб.
***
Лёню поместили в реанимацию – парень травмировал позвоночник в двух местах, и мозг длительное время не получал кровь в достаточном количестве. Врачи не делали никаких прогнозов: угроза жизни была вполне реальной.
Олег от госпитализации отказался, предпочтя отлежаться дома.
Машуня, оставшаяся невредимой после аварии, ежедневно навещала пострадавших. Все лежали в той же больнице, что и Лёня, но в разных отделениях. Сергей с переломом ключицы – в травматологии, а Соня и Света – в нейрохирургии. Соне повезло меньше: она находилась в коме после черепно-мозговой травмы, в отдельном блоке; Света – в общей на пять человек палате, с сотрясением мозга.
Постепенно у Машуни выработался определённый маршрут: первым делом она заскакивала к Светлане, оставляя ей еду; затем искала врача, наблюдавшего Соню, – к ней в блок не пускали, разрешалось лишь недолго посмотреть на пациентку через маленькое квадратное окошечко. Напоследок девушка спускалась к Серёже.
– Привет, подружка, как ты сегодня? – Машуня заботливо, материнским жестом поправила одеяло на кровати. – Уже прокапалась?
– Да, Маш, минут двадцать как убрали капельницу. Сегодня меньше тошнит, два раза всего вырвало. Даже не отказалась бы покушать. Что ты там принесла? – Света приподнялась на подушке и тут же поморщилась: голова немилосердно кружилась.
– Ой, а я тут сырничков наделала с утречка да супчик куриный. Ну, чтобы сил тебе набираться, – засуетилась Машуня. Она чувствовала себя ответственной за ребят. Ещё бы! Родственников в Москве ни у кого нет, семьи до сих пор и не знают о случившемся. За исключением Лёниной мамы – её уже известили о критическом состоянии сына, и она находилась в столице. Как там, из общаги не выгоняют? – полюбопытствовала больная.
Маша должна была уехать домой на следующий день после выпускного, но в связи с произошедшей трагедией сдала билет. Матери с бабушкой она отправила телеграмму, сообщив, что задержится.
– Я договорилась с комендантом, она разрешила пожить несколько дней, пока вас не выпишут. Правда, одну комнату на всех предоставила, так что я вещи ваши перенесла туда. Упаковала всё добросовестно, не переживай, – отчиталась девушка.
– Да я и не переживаю: ты у нас вообще хозяйственная, на тебя в этом плане можно положиться. Катя не улетела?
– Нет, рейс завтра рано утром. Передала, вечером вас проведает, только недолго. Муж торопит её, ты же знаешь, какой он тиран. А вот Артём уже в пути, ему на работу выходить послезавтра, привет вам всем передавал.
– Ясно. А Сониного доктора сегодня не видела? – поинтересовалась Светка. Она прекрасно знала, что Маша заходит к нему во вторую очередь, но всё равно решила задать этот вопрос. Тема Сониных увечий была не столь болезненна, как Лёнина травма.
– Не успела, – вздохнула Машуня. – Сейчас вот тебя покормлю, уберу всё и пойду к Сонечке. Я видела вчера Лёнину маму, вещи ей отдавала – на ней лица просто нет. Татьяна Степановна сказала, что врачи не исключают худшего.
Ясно. Ну и дураки мы все! Зачем эту гонку устроили? А Лёнчику даже помочь ничем не можем… – Светка в сердцах стукнула рукой по простыне. – Лежим тут вылёживаем – вылечимся и уедем. А он как?
– Свет, – Машуня успокаивающе погладила руку подруги, – что ж поделать? Так получилось. Ты поправляйся скорей, а с Лёней всё хорошо будет, я чувствую. Мы с ним всегда друг друга по-особенному понимали.
– Ладно, беги к Соне. Расскажешь потом, как она. – Света нарочито грубо протянула Машуне опустошённую тарелку и отвернулась к стене, пряча подступившие слёзы. Если Машка заметит – разрыдается, она же такая чувствительная…
