Всем приходилось ходить в школу. И не каждый может похвастаться своим желанием бежать туда с удовольствием. Но вот как только по расписанию была физ-ра, ни кому и в голову не приходило прогулять этот день. Геннадий Александрович – физрук наш был то что надо. По вечерам он проводил тренировки по баскетболу, девятого мая водил на городские соревнования по бегу. Зимой, по сосняку за парком, физ-ра проходила на лыжах. Отправит на старте несколько кругов бежать, а сам на перерез на лыжах пробежит, встанет за сосной и смотрит кто халявит. И пофиг было нам всем, что на улице тридцатка мороза. Бежишь, а сам ног не чувствуешь, они уже давно замерзли и такое ощущение, что и отпали там же в сосняке. Сопли текут, а ты их шмыгаешь носом, так как пальцы рук остались там же где и ноги. Внутри тебе жарко, а конечности потеряны. И каждый раз, не смотря ни на что бежишь сломя голову на урок физ-ры, как только прозвенит звонок. А на летних и зимних каникулах походы, о которых остались воспоминания на всю жизнь. Уже давно все мы закончили школу, стали акулами в своих трудовых днях, а наш Геннадий Александрович стал директором школы.
Вот и сейчас, за столом сидел директор школы – Геннадий Александрович -сорокапятилетний мужчина, невысокого роста, плотного телосложения, для друзей ГенСаныч, Гена. Он был в строгом костюме, а из под стола виднелись его ноги, на которых были одеты шерстяные вязанные носки, а по верх носок кеды, которые в зимнее время менялись на лыжные ботинки. Просматривая школьный журнал успеваемости, Гена бормотал, что-то себе под нос, каждый раз когда выписывал фамилии учеников. И по его бормотанию было понятно, что это не лучшие ученики школы. Услышав аккуратный стук в дверь, Гена продолжал просматривать журнал. Дверь распахнулась и в кабинет плавно вошла сначала пышная грудь, а затем и сама обладательница столь прекрасного состояния, Атуча. На самом деле ее звали Олеся, она работала секретарем в школе, а кликуха у нее такая появилась, толи благодаря ее груди пятого размера, то ли то, что у нее была фамилия Атучина.
– Геннадий Александрович – поправляя очки на переносице – пришли родители Иванова.
Гена, оторвав взгляд от журнала, кивнул головой.
– Пусть заходят – со всей строгостью в голосе сказал Гена.
В кабинет, еле шевелясь, пригибаясь и сгорая от стыда, вошли родители Иванова.
– Здравствуйте, Ген…надий Ал..лександрович…– заикаясь сказал отец Иванова
–Здрасти – кивая без остановки головой, выдавила мать Иванова.
– Добрый день..– протяжным и строгим голосом сказал Гена, указав движением головы на стулья – Присаживайтесь, разговор будет долгим.
Родители Иванова, боясь сделать лишние движения, сели на указанные им места. Мать чуть присев на краюшек стула, вся сутулилась, наклонила голову вниз, сгорая от стыда, теребя в руках носовой платочек. Ее маленькое тельце, похожее на взъерошенного воробья, говорило, что еще чуть-чуть и ее сердце разорвется от страха. Отец был худощавого телосложения. На голове торчали к верху пушистые как у одуванчика волосы, которые развивались от ветерка исходившего от кондиционера. Он время от времени пытался одной рукой пригладить волосы, как будто боялся, что они улетят.
Атуча глубоко вздохнув, создав волну на своей груди удалилась из кабинета директора, закрыв за собой дверь.
– Мы вновь, вынуждены с Вами встречаться…– Гена сделал интригующую паузу – Сегодня он опять разбил окно в спорт зале.
– Мы все возместим.. .– еле слышно, бормотал отец Иванова.
– Конечно, в этом да же не сомневаемся – продолжал Гена – А вот, что будем делать с поведением вашего сына?
Гена встал из-за стола, подошел к окну, его взгляд в этот момент был направлен на те самые окна, которые были разбиты в спортзале. В его голове пронеся короткометражный фильм, в котором младший Иванов, ученик пятого класса сыграл главную роль. Когда закончилась первая смена и прозвенел звонок с урока, школа загудела как улей. С дикими криками радости дети выбегали из школы. Иванов бежал впереди всех размахивая мешком для сменки. Длинная веревка соединяющая два звена в цепочке, где с одной стороны был мешок в котором лежали сменные ботинки, а с другой стороны рука Иванова. Казалось еще один круговой оборот мешка и рука у Иванова оторвется. Но программа дала сбой. И стоящий у окна директор школы, видел как веревка выскользнула из руки Иванова. Мешок запущенный в космос, сойдя с орбиты, летел в направлении окон спортзала.
Подняв указательный палец к верху, Гена продолжил.
– Мы должны, показывать пример молодому поколению! Нашими поступками! Нашим поведением! Отношение к жизни! – повернувшись к родителям на его лице было выражение "великого учителя жизни".
Закончив свое поучение, выражение лица у Гены резко поменялось. Наклонившись над столом, уперевшись пальцами на стол Гена подвел итог встречи.
– Я, даю вам последний шанс, исправить поведение вашего сына. Если опять, он будет вести себя как…– еле сдержавшись от слова дебил, уточнил – Все вы меня поняли? Идите и показывайте пример своему сыну.
Родители закачали головой в знак согласия. Оторвавшись от стульев, попятились спиной к двери, пытаясь нащупать эту самую дверь своими задницами.
– Спасибо…– остановившись у двери, отец Иванова с чувством стыда, старался выдавить из себя слова благодарности.
– Спасибо, большое…– не отставала от супруга Иванова.
Теребя в руках носовой платочек, мать Иванова уронила его на пол. Тут же наклонилась за ним и от перепуга, и стыда сделала несколько движений платком по полу, как бы, протерев то место куда он упал. Иванов поспешил мгновенно на помощь жене. Наклонившись и пытаясь выдернуть из ее рук платок, он повторил протирающие движения по полу. Оба стоя задницей к верху продолжали делить платок. Вошедшая в этот момент Атуча, увидев сие композицию, из пары родителей, протирающих пол носовым платочком, продолжая двигаться к двери не замечая ее, отшатнулась и уронила очки на пол. Тут же спохватившись, что очки будут уничтожены "ходоками", резко наклонилась вниз, пытаясь спасти очки. И через широко расставленные ею ноги смогла увидеть застывшего с открытым ртом трудовика Иван Иваныча, заглядывающего ей между ног, пытаясь отследить траекторию движения челюсти. Трудовик стоял, потеряв вставную челюсть, которую ему подарил педагогический коллектив на шестидесятилетние. Иван Иваныч стоял не шевелился, боясь спугнуть Атучу, которая в этот момент, загнувшись с явно перевешивающими вперед аргументами и багровым от стыда лицом смотрела на него, выпучив глаза. Выпавшая челюсть, прокатившись по паркету кабинета, проскользив между ног Атучи, остановилась перед лицом Ивановой. От увиденного Иванова взвизгнула и упала в обморок.
