Плач слышен был издалека и человек, идущий широкими и быстрыми шагами, услышал его ещё у реки, не смотря на шум воды, скатывающейся вниз с гор, называемых Гиперборейскими. Теперь человек скакал по камням, пробираясь между ветвей елей и тонких стволов сосен, которые росли вокруг. Иногда он останавливался и прислушивался, не сбился ли с пути. Плач не стихал ни на секунду, и это облегчало дело. В очередной раз человек остановился, замер, весь превратившись в слух, определяя направление. Здесь, среди скал, где завывал то и дело ветер, и обманчивое эхо подхватывало любой звук, немудрено было и ошибиться, пойти куда-нибудь не туда… А для его дела требовалась спешка. Он чувствовал, что женщина вот-вот придёт и второго шанса у него может не быть. Нужно сделать всю работу до её возвращения.
Тяжёлый, подкованный железом сапог ступил на присыпанные сухой хвоей камни и те вдруг заскользили из-под него. Человек на секунду утратил равновесие, тяжёлый меч, пристёгнутый к поясу, потянул его вниз, но он взмахнул руками и удержался.
Ухватившись за ветку сухого деревца, которое тут же предостерегающе затрещало, он взглянул вниз и перевёл дыхание. Совсем чуть-чуть, совсем немного ему не хватило, для того, чтобы сорваться… Он бы не погиб, но дело в таком случае могло остаться невыполненным.
Краем глаза человек заметил движение за собой, как будто кто-то шёл за ним следом, но не хотел, чтобы его видели. Так оно и было на самом деле – слежку он заметил давно, около трёх дней назад… Он мог оторваться, если бы хотел, мог просто исчезнуть, но в том-то и было дело, что человек хотел довести до места и своего преследователя. Он нужен был ему там, хотя сам преследователь, конечно же, об этом не подозревал.
Человек направился дальше, слушая плач. Он становился всё громче и громче, и теперь уже можно было сказать, что слышен он оттуда, где поднялись на бурых камнях несколько сосен. Человек остановился, перевёл дыхание – всё-таки в его возрасте такие путешествия пора бы и прекращать… Он с удовольствием послал бы кого-нибудь другого вместо себя, если б не знал, что никто другой не способен справиться. К тому же человек полагал, что лучше уж всему оставаться в тайне… Только своему преследователю он мог доверить эту тайну.
Он пошёл дальше, теперь двигаясь осторожнее. Ему не хотелось, чтобы женщина, если бы вдруг она оказалась неподалёку, услышала его и поспешила назад. В таком случае не избежать драки. Сейчас она на нервах, она думает, что её преследуют, чтобы убить, потому что не убили там, в Сером Ущелье. А человеку вовсе не хотелось вступать в драку. Он не боялся её, хотя и знал, что женщина вооружена. Просто она тоже не должна была ничего знать.
Он добрался до сосен, и теперь плач раздавался уже рядом. Казалось – вот он, источник этого плача, лежит под сосной. Но ничего не было. Человек в замешательстве оглянулся и тут заметил у корней одной сосны что-то светлое. Он направился туда быстрым шагом, и только подойдя почти вплотную, увидел, что маленький кулёк практически похоронен здесь в опавших ветках и хвое.
Мастерски спрятано, подумал человек и улыбнулся, но судьбу всё-таки не проведёшь…
Он смахнул мусор и из раскопанного в корнях углубления достал младенца, завёрнутого в домотканое полотенце, которое было когда-то белым, но теперь всё оказалось перепачкано грязью. Ребёнок замолчал, прекратил реветь и уставился на человека огромными глазами. Затем он всхлипнул и вновь заголосил.
– Амон! – крикнул негромко человек, – что ты там встал, иди сюда!
За его спиной послышались шаги, и сердито пыхтя, перед ним возник молодой человек, со светлыми взъерошенными волосами и со шрамом, пересекающим левую щёку. Одет он был в охотничий костюм, как и тот, кого он преследовал.
– Зачем ты за мной шёл, Амон? – спросил человек, задумчиво глядя на ребёнка.
На лице Амона задвигались желваки.
– Когда вы меня заметили? – вместо ответа спросил он.
– Тогда же, когда ты начал за мной следить, – ответил человек.– Ты догадываешься, зачем мы здесь?
Амон помедлил, а затем произнёс, продолжая смотреть на человека волком.
– Не знаю. Если б я знал вас хуже, я бы мог предположить, а так я не знаю.
Человек пожал плечами.
– Ну что ж, сейчас ты узнаешь. Для тебя, кстати, тоже найдётся дело.
– Какое?
– Отнесёшь ребёнка в город и отдашь туда, где о нём позаботятся.
Амон мрачно взглянул на пищащего младенца. Его явно не вдохновляла перспектива несколько дней нести его в город.
– Может лучше отдать его Балу? Я слышал, у него недавно убили всю семью в горах… Пусть хоть кто-то будет.
– Нет, – покачал головой человек, – Балу скоро сопьётся… Эх, а был хороший поэт, что с ним стало. Жаль. И ребёнка ему теперь доверить нельзя. Ты знаешь, куда его лучше отнести.
Амон склонил голову.
– Я сделаю всё так, как вы говорите, Ролан.
Ролан кивнул.
– Отлично. Послушай, Амон, ты слышал когда-нибудь историю о царе Соломоне?
– Я не знаю такого царя, – мрачно отозвался Амон.
– А жаль, – сказал Ролан, – это провал в образовании. Так вот, однажды к царю Соломону привели двух женщин с одним живым ребёнком, и одним мёртвым. Каждая женщина твердила, что живой ребёнок – её, а мёртвый – её подруги. Знаешь, как он решил эту проблему?
Амон покачал головой. История, очевидно, не была ему интересна.
Ролан бросил на младенца в своих руках последний задумчивый взгляд, и как будто сразу забыл то, что хотел рассказать.
Он положил ребёнка на землю рядом с сосной (Словно само дерево и породило его, – промелькнула в голове Ролана мысль), распеленал и коснулся пальцем крохотного носа.
– Ну что ж, приступим…
Ролан поднялся, вздохнул, словно перед прыжком в ледяную воду, и легко выхватил из ножен тяжёлый двуручный меч.
– Что… Что вы собираетесь делать! – воскликнул Амон, и в голосе его был ужас.
Ролан не ответил. Он ухватил меч поудобнее, и вскинул его над головой. Лезвие вспыхнуло синим огнем, и Амон отшатнулся от него, хотя жара не было.
Меч замер на секунду в воздухе, а затем с силой обрушился на младенца, оставив в воздухе шлейф голубого пламени.
