Михаил Владимирович Родзянко родился 9 февраля 1859 года в Екатеринославской губернии в семье богатого малороссийского помещика, полковника гвардии. Окончив Пажеский корпус (1877), Михаил Родзянко в чине корнета был выпущен в один из самых привилегированных полков Русской Императорской гвардии Кавалергардский. Однако кавалергардская служба продолжалась недолго, уже в 1882 году поручик Родзянко вышел в запас гвардейской кавалерии (с 1885 г. в отставке «по домашним обстоятельствам»). Женившись на княжне А. Н. Голицыной, Родзянко решил нарушить семейную традицию (его отец и дед дослужились до генеральских чинов) и посвятить себя семейной жизни, ведению сельского хозяйства и участию в деятельности дворянских организаций. Как и многие видные представители русского дворянства, он состоял уездным предводителем дворянства (1886-1891), удостоился пожалования в камер-юнкеры (1892), а затем камергеры (1902); руководил работой Екатеринославской губернской земской управы (с 1900 г.) и к 1905 году получил чин «штатского генерала» действительного статского советника.
Занимаясь земской деятельностью, М. В. Родзянко сблизился с представителями либерально настроенного дворянства Д. Н. Шиповым и М. А. Стаховичем, став наравне с ними в революционном 1905 году одним из основателей умеренно-либеральной партии «Союза 17 октября». В отличие от левых либералов – кадетов, октябристы были поначалу значительно умереннее в своих требованиях и конфронтации с властью предпочитали сотрудничество с ней. Названная в честь царского Манифеста 17 октября, ознаменовавшего, по мнению октябристов, вступление России на путь конституционной монархии, партия, представленная преимущественно чиновниками, помещиками и крупной торгово-промышленной буржуазией, видела своей целью стать политическим «центром», борющимся как с реакцией, так и с революцией. Но со временем октябристы проделали заметный крен влево, солидаризовавшись с другими либеральными партиями.
Ринувшийся в «большую политику» М. В. Родзянко не был ни теоретиком, ни публицистом, ни ярким оратором (современники, как правило, отмечали слабость и банальность его речей). Это был прагматичный «барин», использовавший ресурс партии как для отстаивания интересов крупного бизнеса и землевладельцев, так и для саморекламы. В 1906 году Родзянко был избран членом Государственного совета от Екатеринославского земства, но в «верхней палате» не задержался, сложив с себя полномочия в связи с избранием в 1907 году в Государственную думу. Как справедливо отмечает историк И. Л. Архипов, «в Думе Родзянко звезд с неба не хватал, хотя и занимал ответственные позиции»: возглавлял думскую земельную комиссию, полностью поддерживавшую аграрную политику П. А. Столыпина; после того, как лидер октябристов А. И. Гучков был избран председателем III Думы возглавил бюро фракции; а после сложения Гучковым с себя председательских полномочий Родзянко в качестве компромиссной фигуры голосами октябристов и кадетов был избран председателем Думы (1911).
Избрание председателем III Государственной думы сделало М. В. Родзянко довольно популярной в обществе фигурой. Его внушительный грузный вид (сам Родзянко, представляясь наследнику, в шутку назвал себя «самым большим и толстым человеком в России»), громкий бас и бросавшаяся в глаза многим самовлюбленность привели к появлению целого ряда прозвищ, отпускавшихся по адресу председателя Думы. С. Ю. Витте язвительно замечал, что «главное качество Родзянко заключалось не в его уме, а в голосе – у него был отличный бас».
Кадетский лидер П. Н. Милюков вспоминал: «Личность М. В. Родзянко на видном посту председателя Думы, незначительная сама по себе, приобретает здесь неожиданный интерес. И прежде всего, естественно, возникает вопрос, как могло случиться, что это лицо, выдвижение которого символизировало низшую точку политической кривой Думы, могло сопровождать эту кривую до ее высшего взлета. М. В. Родзянко мог бы поистине повторить про себя русскую пословицу: без меня меня женили. Первое, что бросалось в глаза при его появлении на председательской трибуне, было его внушительная фигура и зычный голос. Но с этими чертами соединялось комическое впечатление, прилепившееся к новому избраннику. За раскаты голоса шутники сравнивали его с “барабаном”, а грузная фигура вызвала кличку “самовара”. За этими чертами скрывалось природное незлобие, и вспышки напускной важности, быстро потухавшие, дали повод приложить к этим моментам старинный стих: “Вскипел Бульон, потек во храм…” “Бульон”, конечно, с большой буквы Готфрид Бульонский, крестоносец второго похода».
При этом, добавлял Милюков, «в сущности, Михаил Владимирович был совсем недурным человеком. Его ранняя карьера гвардейского кавалериста воспитала в нем патриотические традиции, создала ему некоторую известность и связи в военных кругах; его материальное положение обеспечивало ему чувство независимости. Особым честолюбием он не страдал, ни к какой “политике” не имел отношения и не был способен на интригу. На своем ответственном посту он был явно не на месте и при малейшем осложнении быстро терялся и мог совершить любую gaffe (оплошность. – А. И.)».
А острый на язык В. М. Пуришкевич отозвался на избрание нового думского председателя ироничной эпиграммой:
Родзянко Думе не обуза,
Но, откровенно говоря,
Нам головой избрали пузо
Эмблему силы «октября».
(При этом и сам Пуришкевич отдал свой голос за Родзянко, написав на листке для голосования следующий экспромт: «Хоть на лицо, хоть наизнанку / Переверни кругом Родзянку, / А как не бейся, хошь, не хошь, / Другого лучше не найдешь»).
* * *
Позиционируя себя как «убежденного монархиста», на практике Родзянко был гораздо бо́льшим конституционалистом и парламентаристом. Не стремясь к революции, он ратовал за эволюционное изменение государственного строя, путем либеральных преобразований, выступая за конструктивное сотрудничество с властью, там, где оно возможно, и ответственную оппозицию, там, где этого требовали принципы его партии. Свое политическое кредо Родзянко сформулировал следующими словами: «Я всегда был и буду убежденным сторонником представительного строя на конституционных началах, который дарован России великим Манифестом 17 октября 1905 года, укрепление основ которого должно составить первую и неотложную заботу русского народного представительства».
Пользуясь правом личного доклада Императору, Родзянко активно включился в борьбу с Г. Е. Распутиным, в котором видел чуть ли не главное «зло», губящее монархию. Уже после революции Родзянко продолжал утверждать, что «начало разложения русской общественности, падение престижа царской власти, престижа и обаяния самой личности царя роковым образом связаны с появлением при русском дворе и его влиянием на жизнь двора Григория Распутина». При этом Родзянко не понимал или не хотел понять, что своим активным участием в антираспутинской истерии он отнюдь не укреплял монархию, а наоборот, расшатывал ее. Не без пафоса Родзянко заявлял: «Мы, монархисты, больше не можем молчать».
