Я решила всем друзьям сделать сюрприз и упросила маму никому ничего не говорить о моем приезде. Вообще-то было известно, что на летние каникулы я обязательно приеду в Москву, но когда именно, не знал никто.
Мы с Ниночкой, женой моего деда, бегали по магазинам в поисках подарков, а когда выдохлись, зашли в кафе.
– Асенька, – сказала Ниночка, глядя на меня своими чудными глазами, – ты так рвешься в Москву?
– Не могу дождаться! – призналась я. – Я так соскучилась… Ужас просто!
– А Париж? Неужто ты не полюбила Париж? – ревниво спросила она.
– Почему? Полюбила, но… Все равно Москву я люблю больше…– Так ты к нам не вернешься?
Последние полгода я прожила в Париже с моим дедом, всемирно знаменитым оперным певцом Игорем Потоцким, и его молодой женой, бывшей балериной «Гранд-опер́а» Ниной Лаваль. Ниночка родилась и выросла в Париже, но по происхождению русская… Дед купил в Париже роскошную квартиру, и они с Ниночкой по настоянию мамы и папы увезли меня из Москвы, чтобы я «жила нормальной жизнью», а не «носилась по Москве в поисках преступников». Конечно, им было за меня страшно, а я чуть не умерла в этом Париже от тоски. То есть первое время мне все было ужасно интересно, все-таки Париж – это Париж, и даже подружка у меня там нашлась, Ниночкина племянница Николь, моя сверстница, отличная девчонка и по-русски говорит. Николь целыми днями таскала меня по городу, и это было здорово! А потом… Потом начались будни. Меня отдали в школу, где учились дети живущих в Париже американцев. Поскольку по-французски я и двух фраз сказать не могла, а английскому меня вроде бы учили… Но что это были за муки! Врагу не пожелаю! Однако через месяц я немного втянулась и даже стала неплохо учиться. У меня в один прекрасный день в голове словно дверца какая-то открылась, и я заговорила по-английски. Ниночка ликовала. И уверяла меня, что скоро я заговорю и по-французски. Для этого они с дедом говорили со мной только по-французски… И это бы еще полбеды… Но поскольку дед постоянно ездит на гастроли и берет Ниночку с собой, то меня оставляли на попечение мадам Жюли, их экономки, которая не знала ни единого слова ни по-русски, ни по-английски, и мне хочешь не хочешь приходилось как-то объясняться с ней. В результате я заговорила и по-французски, к великой радости деда. Мне было обещано, что на пасхальные каникулы поеду домой, но… Мама в это время была на съемках в Будапеште, папа, как всегда, «болтался в морях», а дед как раз собирался на гастроли в Испанию и взял меня с собой… Вот и получилось, что я не была дома целых полгода… С Матильдой мы переписывались, но… Не умеем мы писем писать! Разве это общение?
И вот теперь я еду в Москву! Вернее, лечу. Одна! Встречать меня собирается мама. А к Мотьке я просто заявлюсь. То-то будет визгу! А еще я ужасно соскучилась по тете Липе, по ее ласковому ворчанию. Наверное, из всех моих близких больше всего я нужна тете Липе! И мы не виделись целых полгода…
Дед, прощаясь со мной, сказал:
– Аська, я все понимаю! Думаешь, я сам иной раз не лезу на стенку от тоски по дому? Вообрази, даже очень часто! И летом надеюсь хоть месячишко пожить на нашей подмосковной даче. Но, знаешь, есть такое противное слово – надо!
– Дед, ты это к чему? – спросила я.
– А к тому, что осенью ты должна вернуться в Париж! Тебе это необходимо. Гляди, ты за полгода навострилась на двух иностранных языках болтать. Разве это плохо?
– Дед, с чего ты взял…
– Что ж, я тебя не знаю? – усмехнулся дед. – Приедешь домой, рассиропишься, Липа начнет тебя облизывать, как котенка… Это ведь хорошо, приятно, но… Ты уже большая, и, поверь, то, чему ты тут научишься, очень тебе пригодится и дома! Я вовсе не требую, чтобы ты всегда жила в Париже, более того, я бы этого не хотел, но еще год – обязательно! Обещай мне, Аська, что ты вернешься? А я в свою очередь обещаю свозить тебя в сентябре в Италию. И не с кем-нибудь, а с Мотькой!
– Дед!
– Что дед? Разве я тебя когда-нибудь обманывал? И не говори мне, что в сентябре начнется учебный год. Ради такого дела и пропустить занятия не грех! – подмигнул он мне.
Две недели с Мотькой в Италии. С ума сойти! Что с ней будет, когда ей скажу…
В самолете меня уже колотило от нетерпения. Вот еще немного, и я увижу маму. Интересно, она возьмет с собою в Шереметьево тетю Липу? Нет, наверное, тетя Липа не захочет, она останется дома, чтобы приготовить все мои любимые блюда. А еще меня дома ждут пес Лорд и, конечно же, Мефистофель, мой обожаемый кот, которого я нашла в подвале, где меня запер бандит Шапка, а вызволил оттуда Костя… За год мы распутали восемь дел, одно сложнее другого. Интересно, а без меня они расследовали что-нибудь? Конечно, «Квартет» уже не собрать… Еще бы, Костя и Митя в этом году будут поступать в институты… Митька собирался на юридический, а Костя еще и сам толком не знал, куда податься… Кстати, и Олег будет поступать на факультет журналистики… А нам с Мотькой учиться еще два года… Но вот наконец самолет пошел на посадку.
Я полгода не видела маму и даже зажмурилась при виде ее – такая она у меня красивая.
– Мамочка! Мама!
– Аська! Деточка, как ты выросла!
Мы с мамой чуть не задушили друг друга в объятиях.
– Мама, а тетя Липа где?
– Дома, ждет не дождется, я хотела взять ее с собой, а она ни в какую! Вы, говорит, там без меня намилуетесь, а уж дома Аська моя будет! – хохочет мама, то и дело целуя меня. – Ну как? Ты совсем парижанкой стала! Это Ниночкиных рук дело, да? Она говорила, что ты уже и по-французски здорово болтаешь? Ну все, идем, доченька, машина ждет!
– Машина? Сережина?
Сережа – старый друг папы и всей семьи.
– Нет! Сережи нет в Москве! А машину дал Феликс!
– Феликс? – поразилась я. – С какой стати?
– Ни с какой! Я встретила его в лифте, он спросил про тебя, я сказала, что ты завтра прилетаешь, вот он и предложил машину!
– «Мерс»?
– Естественно!
Наш сосед по дому, банкир Феликс Ключевский, обязан нам с Матильдой жизнью – мы дважды спасли его, и в благодарность он оплатил нам поездку в Израиль, где мы тоже распутали одно дело…
Мы сели с мамой в роскошный «Мерседес» банкира. Но шофер у него теперь был другой. Поздоровавшись с ним, я спросила про Федора, прежнего шофера.
– Федор в отпуске! Через две недели вернется. Женился он.
И почему-то только тут я ощутила, что наконец дома.
– Ой, мама, какая Москва красивая!
– Ну, уж если тебе после Парижа так кажется, значит, и вправду красивая, – засмеялась мама.
И тут вдруг я чуть не вывалилась из машины. На краю тротуара стоял рекламный щит, а на щите…
– Мама, что это?
– Это я! – рассмеялась мама.
– Но почему?
– Ты же помнишь, меня приглашали сниматься в рекламе? И проба оказалась удачной! Меня теперь каждая собака знает! Сколько лет и в театре, и в кино, а они даже половины этой популярности не принесли, – не без горечи сказала мама. – А уж платят за рекламу… Не те жалкие гроши, что в театре…
