Выходить замуж в восемнадцать лет – все равно, что сбегать с крутой вечеринки в девять вечера. Лишь сейчас я смогла убедиться в том, что в этом высказывании, принадлежащем перу неизвестного автора, действительно есть смысл. В руках я держала документ о разводе, который только что получила в загсе. Я почувствовала, как по щеке скатилась слеза и упала на бумагу, которая свидетельствовала о моей вновь обретенной свободе. При виде того, как мокрое пятно растекается по листку, мне стало жалко себя.
– Многие через это проходят, мы справимся, – сказал мой теперь уже бывший муж. Я попыталась изобразить понимающую улыбку и кивнула. – Хочешь, пойдем где-нибудь посидим, выпьем кофе или чего покрепче?
– Предлагаешь отметить это событие? – съязвила я.
– Нет, просто не хочется так расставаться.
– Ты меня еще увидишь, я приеду за своими вещами, – ответила я.
Леша улыбнулся, подошел поближе и взял меня за плечи.
– Прости, – сказал он, заглянув мне в глаза. – Я и правда не думал, что все так получится.
– Не стоит, – сказала я. – Все шло к этому уже давно, мы оба виноваты в том, что случилось.
Я высвободилась из его объятий, он поцеловал меня в щеку, и мы разошлись. Не думала, что после пяти лет брака я буду стоять на холодном осеннем ветру возле Дома бракосочетания, где мы радостно отвечали «Да!» на вопрос сотрудницы загса о готовности вступить в семейную жизнь, и плакать. На нашей свадьбе нам было так весело, что мы практически напились, а потом, когда до кондиции дошли и все наши гости, мы наблюдали за ними, и тайком давали каждому из них смешные прозвища.
Первые пару лет все шло прекрасно, мы были счастливыми и влюбленными, нам хотелось быть друг с другом каждую свободную минуту. Мы делали друг другу приятные сюрпризы, вместе ездили отдыхать, регулярно встречались с друзьями, придумывали себе всевозможные занятия, в которые уходили с головой. Внутри нас сидел постоянно подзаряжаемый любовью и страстью аккумулятор, а когда он внезапно сел, мы просто не нашли подходящую розетку, чтобы его подзарядить. А, может, просто не захотели.
Из милой влюбленной пары мы превратились в скучных супругов, которые просто вели совместный быт, избегали друг друга и постепенно понимали, что в их жизни чего-то не хватает. Внезапно что-то сломалось. Нам не хватало прежней страсти, сумасшествия и того огня, который горел когда-то в наших глазах, когда мы смотрели друг на друга и не могли оторваться. Мы вновь и вновь обманывали себя, думая, что черные полосы вскоре сменятся белыми, и мир опять заиграет яркими красками. В результате наша жизнь из зебры с ее светлыми полосами взлетов и темными полосами падений превратилась в серую лошадь, которая хромала на поворотах и ленилась идти в гору.
И вот, в один совершенно не прекрасный день мы приняли решение о том, что нам нужно разойтись. Вообще-то первым эту идею подал Леша. Однажды вечером он усадил меня на диван и с тяжелым взглядом, в котором, однако, я не заметила ни намека на раскаяние, сообщил, что изменил с другой. Тот разговор до сих пор стоит перед моими глазами. Однако его слова не вызвали во мне той реакции, которая обычно бывает у нормальных людей после подобных заявлений. Почему-то после его слов я почувствовала странное облегчение. Я была в замешательстве и не понимала, как на это реагировать. Но я совсем не злилась.
– Это произошло случайно, на мальчишнике у Дениса, – сказал он. – Ты, наверное, не хочешь знать подробностей, но я должен сказать, что мне очень жаль. В последнее время со мной что-то происходит, и я не могу понять что. Возможно, это кризис среднего возраста.
Мой рот исказила кривая усмешка.
– Плохая отговорка, – сказал я. – До среднего возраста тебе как до Луны. Звучит не правдоподобно.
Он тяжело вздохнул, разводя руками.
– Знаешь, мне почему-то все равно, – продолжила я.
От неожиданности Леша вскочил с дивана и вопросительно на меня уставился.
– Как все равно? – изумленно повторил он мои слова. – Тебе муж изменил, а ты улыбаешься и заявляешь, что не против этого?
– Почему же? Против, конечно. Но, видимо, тебе это было нужно, и это уже случилось. Я даже постараюсь тебя понять. И может быть простить.
Во взгляде Леши промелькнула искорка разочарования. Вероятно, не такой реакции от меня он ожидал. Но бить посуду, выкидывать из окон его одежду, проклиная последними словами так, чтобы слышали соседи, было не в моем стиле.
– Мы больше не зажигаем друг друга, мы больше не любим друг друга, – начал он ходить по комнате из стороны в сторону, размахивая руками и пытаясь проанализировать наши отношения.
Его слова о нашей якобы взаимной нелюбви меня задели.
– Сейчас мне впервые больно от того, что я была права, – борясь с дрожью в голосе, сказала я. – Я чувствовала, что рано или поздно это произойдет, но не думала, что это будет именно так. Кажется, мы просто исчерпали свой лимит.
Дальше я сделала то, чего от меня он точно не ожидал. Я подошла к нему и обняла. Его руки опустились мне на плечи, щекой он прижался к моим волосам.
– В одном ты не прав, – ответила я, пытаясь выглядеть как можно более спокойной, понимая, что в последний раз наслаждаюсь его объятиями. – Я люблю тебя, иначе и быть не может. Ты – большая часть моей жизни и моих воспоминаний. Так бывает, мы не первые, кто со временем перестали понимать друг друга. Я не обижаюсь и прощаю тебя.
Я глубоко вздохнула, с опозданием осознавая всю трагичность момента. И произнесла последнее, на что хватило сил.
– Просто теперь ты для меня – прошлое.
Он начал, а я закончила, отрезала последнюю соединяющую нас ниточку. После моих слов стало как-то очень тихо. Эта немая сцена разрыва была поистине необычной. Наверное, в тот момент мы оба поняли, что все окончательно и бесповоротно, потому что Леша крепко прижал меня к груди и поцеловал в макушку.
– Прости, я не хотел, чтобы все закончилось, сказал он. Я надеялся… – он замолчал и опустил глаза в пол.
– Я знаю. Можешь больше ничего не говорить.
Я вышла из квартиры и закрыла дверь на ключ. Затем, по привычке, спустилась вниз по лестнице, проигнорировав лифт, и пошла туда, куда понесли меня ноги. Я чувствовала легкую грусть и одновременно спокойствие. Такое ощущение, что мы расстались давно, и сейчас наша последняя встреча – только далекое туманное воспоминание.
Конечно, я тоже виновата в том, что произошло. В свои двадцать три года, когда многие начинают задумываться о семье, я слишком дорожила своей свободой и внутренней независимостью. Я боялась представить, что буду оторвана от привычного мира и стану кем-то другим, кем я на самом деле не являюсь. Мой переходный возраст затянулся, и в свои двадцать три я по-прежнему оставалась бунтующим подростком, который постоянно пытался идти против правил.
