Жили-были два дракона: светлая самка Лайна и красный самец Багрон. Они были не самыми лучшими драконами на свете, но тем не менее, старались нести миру как можно больше добра.
Кто-то мог бы спросить: почему дракон желает творить добро? Он же дракон – воплощение зла. А я вам отвечу: может. В Уейстене, прекрасной стране драконов, крылатые ящеры бывают и добрыми, и злыми, как, впрочем, и везде (все разумные существа). Но сейчас не об этом. Стоит лишь отметить, что Лайна и Багрон жили в этой стране – в Уейстене, еще во времена правления Эджа Флайнова.
Однажды в солнечный день они встретились на полях под названием Зеленое Море – здесь и вправду курганы возвышались и опускались, как огромные волны, а когда гуляет ветер, трава, усеянная здесь повсюду, приминается, и по волнам идет «рябь». В такие моменты видно, в каких местах дует ветер. Зрелище потрясающее.
Лайна и Багрон встретились взглядами, стоя на двух противоположных возвышениях, далеко друг от друга. Внезапно обоими завладело желание подойти к другому, и они оба молча пошли навстречу – как по немому согласию, – пока не встретились в низине.
Багрон, красный самец, первый подал голос:
– Привет.
– Привет, – отозвалась Лайна, и оба улыбнулись друг другу. Если вы думаете, что у драконов не бывает улыбки, а бывает лишь оскал, то вы ошибаетесь – на самом деле у драконов очень красивая улыбка, которой они могут заворожить любого. Как и наши с вами герои.
– Я Багрон, – представился самец.
– А я Лайна, – ответила дракониха. – Приятно познакомиться.
– И мне.
Их улыбки стали еще шире, и тогда оба поняли: они влюбились. Драконы приблизились носами и понюхали друг друга – оба были напряжены. А потом, расслабившись, придвинулись поближе и сели лицом к лицу, но оба стеснялись смотреть в глаза. Может быть, даже боялись, ведь все из нас боялись показаться глупыми, верно? А они очень хотели понравиться друг другу.
Багрон решил сделать новый шаг в их зародившейся связи и плавно протянул лапу к лапе Лайны, а та не отпрянула и позволила взять себя за ладонь. Дракон положил ее лапу на свою, а второй погладил тыловую сторону, разглядывая белые чешуйки.
– У тебя очень красивая лапа, – заметил Багрон.
– Спасибо, – отозвалась Лайна.
Какое-то время Багрон гладил, пока Лайна не взяла его лапу, и, перехватив инициативу, стала сама поглаживать и осматривать красную чешую.
– У тебя тоже красивая лапа, – заметила Лайна.
С тех пор они встречались в той самой низине каждый день – они специально пометили его, выкопав маленькое кольцо рва, в центре которого и сидели вместе, поглаживая друг другу лапы и беседуя о разном – важном и пустяковом.
Шло время, в центре кольца трава приминалась все больше, а по обе его стороны тянулись лини тропинок, по которым наши любовники ходили в одно и то же место, на свидание. И с каждой встречей их любовь только крепла; вместе с тем появлялись новые жесты: прикосновения плечами, крыльями, щеками, объятия – когда бывало они засиживались до ночи и смотрели на звезды, придвинувшись друг к другу, – сцеплялись лапами или поглаживали другие места, помимо ладоней, например, шею или плечи, иногда могли даже вместе полетать и устроить «танцы» в воздухе, но при каждой встрече они неизменно обменивались поглаживанием ладоней – это стало их ритуалом.
Однажды вечером, когда они снова встретились и сидели насупротив, совершая очередной ритуал поглаживания лап, Багрон сказал, заглядывая в глаза Лайне – они уже давно не боялись смотреть в глаза друг другу:
– Лайна?
– Да? – отозвалась она, подняв свои глаза с их ладоней на глаза Багрона. Они соприкоснулись кончиками крыльев, образовывая над собой открытый шатер-арку.
– Я люблю тебя, – сказал он и совершил новый жест, ознаменовав новый шаг в их отношениях – поцеловал ее в тыл ладони.
Дракониха вдохнула, прикрыв свою пасть лапой, и уставилась на Багрона; крылья ее дрогнули и отстранились. А потом, через небольшую паузу, сказала:
– Я тоже тебя люблю.
В тот же вечер совершился их первый поцелуй в уста, что тоже безусловно являлось новым шагом любви и доверии.
Через неделю они помолвились и вдели золотые кольца-серьги в правые уши – так принято у драконов, когда они играют свадьбу, хотя те, у кого вместо ушных раковин слуховые отверстия, могут одеть кольца и на пальцы. А через год, осенью, когда настала пора собирать урожай, у наших молодожен появился свой символичный урожай – Лайна снесла яйца. За три недели до Самайна вылупилось два дракончика.
Так Багрон и Лайна создали семью – как обычно водится: папа и мама, и как бывает по-разному: сын и дочка, но главное – семья жила счастливо и редко болела.
Дочь назвали Рубиной, так как она переняла цвет у отца, а сына со светлой чешуей – Вареном, что на древнеуейстенском означает Белый, Светлый или Чистый. Дракончики были красивыми и прелестными.
Еще когда Лайна несла яйца в брюхе, Багрон построил на окраине Зеленого Моря дом-сруб – большой, светлый, с резными изображениями цветов и летящих драконов на арках и двери. Вы можете спросить: почему драконы вообще строят здания из дерева? Они же огнедышащие и могут случайно поджечь собственное жилище, дохнув огоньком или чихнув. А я вам отвечу: драконы давно приспособились выдыхать огонь, когда им нужно, и просто так этого не делают. Также случайно выдохнуть огонь не могут и юные дракончики, потому что попросту не созрели до этого, а когда подходит время – они вырастают до осознанного возраста, и тогда тоже просто так не дышат огнем. А когда кто-то чихает – нужно прикрывать рот. Или пасть. Кто что имеет.
В их новом доме и появились на свет новые существа – маленькие и очаровательные. В тот день на улице было тепло и солнечно, словно даже погода обрадовалась появлению таких замечательных созданий.
В тот день Багрон сидел на яйцах, согревая их, – они с Лайной высиживали их по очереди, – и смотрел в окно, на Зеленое Море, как вдруг услышал хруст…
Хруст был резким, и он подумал, что раздавливает их с супругой яйца. Багрон, перепугавшись до полусмерти, вскочил и начал осматривать яйца. На одном медленно, зигзагом ползла трещинка, похожая на молнию, и даже когда он поднялся, трещинка продолжала идти. Держа яйцо в лапах, Багрон ощутил толчки, и тогда он наконец понял, что вовсе не раздавил яйца, как бы комично это не звучало, а настал тот самый День – День вылупления, День появления их чад.
