От автора. Национальный вопрос, или боль рода человеческого
Национально-этнические проблемы заняли одно из первых мест в длинном перечне забот человечества. И это понятно. Узлы национально-этнических противоречий затянуты столь туго, попытки их распутать стоят таких страданий, что трудно избавиться от впечатления, что на пути эволюции мирового сообщества возник тупик, выход из которого пока неизвестен.
Одной из главных причин роста напряженности в области национально-этнических отношений, по всей видимости, является конфликт между двумя историческими процессами: медленным, очень постепенным и трудным изменением существующих государственно-политических структур с их крайне жестким характером, с одной стороны, и тоже постепенным, но все же более быстрым, более взрывным ходом этнических трансформаций.
В национальной общности могут измениться силовые соотношения между составляющими ее этническими компонентами, в ходе сложных культурно-психологических процессов возникают новые нации и складываются новые полиэтнические конгломераты, но в то же время остаются прежними государственные границы, практически неизменно законодательство, регулирующее национально-этнические отношения, и наступает момент более или менее значительного несоответствия государственно-политических структур реальным сдвигам в области национально-этнических отношений. Тогда-то и зарождаются сепаратистские движения, закладывается основа острейших межнациональных конфликтов. Их особая опасность, как представляется, состоит в том, что этнос, нация, наконец, полиэтническое сообщество – это три основные формы организации общества, и такие конфликты неизбежно, словно в водоворот, втягивают всех представителей затронутых ими народов – от мала до велика.
Но есть, думается, и более глубокая причина. Нигде так не чувствуется близость архаики к современности, как в области национально-этнических отношений. Картина этих отношений – история, развернутая в пространстве. Итакой ситуации присуще некое новое качество – взрывчатый синтез архаики и модернизма, защищающегося традиционализма и агрессивного обновленчества. Архаика продолжает хватать человечество за ноги, во многом определяя его мировоззрение, межличностные отношения, нравственность. Освященные религией нормы нравственности в лучшем случае распространяются только на соплеменников, на лиц одной национальности, и много реже на лиц другого национально-этнического происхождения. Не случайно поэтому межэтнические столкновения всегда сопровождаются чудовищными жертвами, поистине звериным отношением к детям, женщинам, старикам, вообще к людям иной национальности. Часто говорят, что мы переживаем эпоху конца истории. Характер национально-этнических отношений, однако, таков, что правильнее было бы говорить о том, что человечество все еще не вступило в истинно человечную историю. На его пути несмываемыми кровавыми пятнами лежат следы совершенных и совершаемых преступлений. Пожалуй, ближе к истине наблюдение одного из самых своеобразных современных писателей России Михаила Кураева, который в своем романе «Зеркало Монтачки» пишет:
«Заносчивое человечество привыкло восхищаться собой, смотрясь в зеркала побед и достижений, не умея при этом понять, что все еще находится в предсознательном состоянии и судьбами стран и народов по-прежнему правит непредсказуемая стихия. И сегодня, когда земной шар потрясается и трепещет, наблюдая, как рушится недостроенное гигантское здание разумного мироустройства, не самое ли время с надлежащей скромностью увидеть в этой катастрофе признак детского состояния ума, не умеющего проследить и понять связь причин и следствий и чередующего бессознательный страх перед лицом неведомого с ощущением полной как раз безопасности перед лицом враждебных человечеству стихий»[1].
Своеобразие и Сходство
Несоответствие в человечестве нравственного состояния его научно-техническому потенциалу представляет собой в зародыше страшную опасность для будущего. Вместе с тем отравленность национально-этнических отношений ядом взаимной ненависти может породить наиболее серьезные предпосылки того, что эта потенциальная опасность трансформируется в реальную угрозу.
Обычно при встрече с человеком нетрудно угадать его национальность, даже если вы не слышали, на каком языке он говорит. Есть множество мелких, но безошибочных признаков, которые позволяют мгновенно сделать верное умозаключение. Однако если вы попытаетесь определить, чем человек одной национальности отличается от человека другой, то столкнетесь с едва ли разрешимой проблемой. Этнос всегда индивидуален и накладывает на каждого своего члена неизгладимый отпечаток, придавая человеку неповторимое национальное лицо; у этноса есть свой неповторимый стиль культуры. Одновременно между всеми народами существует некое глубинное сходство, предопределяемое общими закономерностями развития человечества. В частности, таким общим является характернейший признак этноса: он объединяет в единое сообщество людей, сознающих свою солидарную связь через принадлежность к неповторимой культуре, к духовной жизни определенного национально-этнического содержания.
При этом индивидуальность этноса не сводима ни к его культуре, ни к его духовным ценностям, ни к его характеру, но, проявляясь решительно во всех формах его деятельности, помогает народу осознать свое единство. Очевидно, что такая неповторимая индивидуальность не может возникнуть быстро, а вызревает в течение столетий, причем ее основные особенности обнаруживают, раз возникнув, устойчивость при самых трудных испытаниях. Так, Франсуа Вийон писал, в сущности, на другом языке, чем Верлен, но в их поэзии явственно ощутимы творческий гений и индивидуальность одного и того же народа – народа Франции. Взволнованный близостью двух поэтов, Осип Мандельштам отмечал: «Вибрация этих двух голосов поразительно сходная»[2].
«Слово о полку Игореве» нуждается в переводе, чтобы быть понятым современным русским, но в этой героической поэме заключена русская душа. И притягательность этой индивидуальности, ее сила или слабость на века предопределяют историю народа.
Каждый человек помечен какой-либо национальной метой, и этот знак – своего рода пропуск в то или иное этническое сообщество. Его важность для личности огромна. В древности он давал ей ощущение безопасности, а то и бессмертия, и отлучение от этноса рассматривалось как наказание более страшное, чем смерть, потому что такое отторжение убивало человека не в его физическом настоящем, а в его духовном будущем. Но и позднее в ощущении этнической солидарности личность находила защиту от тревог и потрясений повседневности. Чувство этнической принадлежности выглядело в его глазах святым, высоким чувством, и оно объединяло этнос, несмотря на сословные или иные противоречия.